Хиндустани (он же домла Хиндустани, Хаджжи-дада, Маулави) — крупнейший теолог-ханафит Ферганской долины и Таджикистана Мухаммаджан Рустамов (18921989). Родился в селении Чарбаг (недалеко от Куканда/Коканда) в семье довольно известного в регионе факиха хаджжи Рустама Коканди. Учился у кокандских мударрисов (Мухаммад Амин, мулла Ишан-кул) в мадрасе Минг-Айим, примерно с 1913 г.— в Бухаре, в мадрасе при ханаке Ишан Сайах-син, затем у знаменитого балхского ученого Мухаммад Гауе Саййид-зада, после смерти которого (1921 г.) продолжил свое основательное многолетнее образование в одной из Мадрас Кашмира (отсюда его нисба), там же он освоил урду и хинди. В 1928 г. X. совершил хаджж и через год вернулся домой, где в периоды религиозных чисток (с 1933 по 1953 г.) его трижды арестовывали; в общей сложности он провел в ссылке в разных районах России восемь с половиной лет. В 1943 г. домла X. был призван в армию, ранен под Минском (конец 1944 г.) и комиссован. С середины 50-х гг. и почти до конца своей жизни он служил имамом в мечети маулана Чархи (Душанбе), там же умер и похоронен.
Примерно в конце 50-х гг. X. организовал нелегальное обучение (худжра) небольшой группы своих прихожан. Со временем количество обучающихся возросло, среди них были ныне известные в регионе и особенно в Фаргане/Фергане мусульманские деятели. Помимо преподавания X. занимался литературным творчеством — писал трактаты, комментарии к религиозным сочинениям и мистической поэзии. Наиболее капитальный его труд— шеститомный комментарий к Корану (на узбекском языке), завершенный в 1984 г. и рассчитанный, по словам автора, на молодых студентов-богословов и простых мусульман, испытывающих трудности в понимании Священной книги. Сохранились другие богословские сочинения X. (Ишарат ас-саббаба, Панд нама-йи хазрат-и Маулави), его переводы (на узбекский и таджикский языки) с комментариями известных трактатов (Касида ал-Бурда ли-л-Бусири, Маулуд ан-Наби ли-л-Барзанджи, Шарх-и Касида-йи Амали). Особый Интерес представляют аудио- и видеозаписи его наставлений (ва‘з), бесед с учениками, диспутов.
Последние 10-12 лет жизни X. неоднократно вступал в публичные и письменные диспуты с группой ‘улама’ Ферганы и Таджикистана (в том числе со своими бывшими учениками), которые, по его мнению, стали отходить от догматов и религиозной практики ханафитов. Так, он считал нецелесообразным менять некоторые правила намаза: положение рук при такбире (раф‘ал-йадайн) и в ритуальной позе кийам, произнесение амин про себя (махфи), а не вслух (джахр), как предлагали его оппоненты, и т.д. X. резко выступал также против попыток признать «неисламскими» такие обычаи, как чтение определенных айатов Корана и молитв (ду’а) за упокой души и прощение умершего, за исцеление больного человека и даже животных (рукйа; тюрк, дам солмок), почитание «святых» (вали, мн.ч. аулийа’) и поклонение их могилам, и т.д.
С другой стороны, X., исходя из ханафитских предписаний и установок, отвергал политические притязания своих оппонентов. В частности, он полагал, что в периоды сталинских репрессий и гонений на религию ему, как и многим другим улама’, удалось выжить именно благодаря упованию на волю Аллаха (таваккул), способности терпеливо и покорно переносить невзгоды (ас-сабр) и что все беды были ниспосланы Богом для испытания твердости веры. Вознаграждением за эти качества, считал X., явилась либерализация религиозной политики государства в начале перестройки (открытие мечетей, возможность свободно исполнять намаз и т.п.). Менее предпочтителен для него насильственный способ борьбы за веру (ал-джихад ас-сагир), к которому следует прибегать лишь в том случае, когда есть уверенность в успехе. Обрекать же себя и других мусульман на бессмысленную гибель от руки более сильного противника— еще больший грех, чем бездействие. Исходя из этого, мирные предложения «неверных», равно как и либеральное отношение светского государства к мусульманам, следует принимать положительно. Взгляды, противоположные этим, по мнению X. — ханафитским, положениям, он характеризовал как ваххабитские. По существу, спор шел о разном толковании джихада: местные религиозные «реформаторы» считали религиозной обязанностью (фард) объявление джихада не только светской власти в мусульманской стране, но и другим членам мусульманской общины (умма), не разделяющим их взгляды. X. крайне отрицательно относился к «импортированным» идеям очистить ислам, исходившим от идеологов религиозно-политических движений в мусульманских странах. «Неправоверность» этих идей он показал в своем сатирическом произведении Хаджвийа-йи Мухаммад ‘Абду, в котором с изрядной долей иронии высмеял ведущего египетского идеолога религиозно-политического движения «Братья-мусульмане» Мухаммада ‘Абду.
В этом отношении показательны также два последних трактата X., написанных в ответ на анонимные письма с каверзными вопросами по догматике ислама. X. обвиняли в конформизме, в отказе признать законной вооруженную борьбу (газават) моджахедов (араб. муджахид — «сражающийся за веру») Афганистана, в полной индифферентности к политической деятельности «за возрождение ислама» и т.п. Оба сочинения остались без названия. Первое из них (незавершенное)— это небольшая историческая справка о «мазхабе заблудших», т.е. о ваххабитах, с краткой характеристикой догматических и обрядовых установок Мухаммада б. ‘Абд ал-Ваххаба. Другое сочинение — собственно «Ответы» на заданные вопросы, которые X. характеризует как ваххабитские, хотя это определение не всегда соответствут догматическому и обрядовому пуризму и политическим притязаниям активизирующихся в регионе фундаменталистов.
Таким образом, X. первым прилагал определение ваххабийа к зарождавшемуся в советских республиках Средней Азии исламскому движению. Его огромный религиозный авторитет и обширные знания способствовали повсеместному закреплению названия «ваххабиты» не только за Рахматуллахом–‘аллама, ‘Абдували-кари и их последователями, но и за более поздними религиозными группировками. Сначала этот термин приняли некоторые ханафитские богословы-традиционалисты, затем он закрепился в среде рядовых мусульман и даже в официальных кругах (например, в идеологических отделах партийных комитетов, КГБ), став фактически обвинительным ярлыком.
К настоящему времени письменное и устное (аудио- и видеозаписи) наследие X. не издано и должным образом не изучено.
Лит-ра: Бабаджанов, Муминов, Олкотт. Мухаммаджан Хиндустани, 43-59.
Б.М.Бабаджанов, М.М.Камилов