Дукчи-ишан— прозвище одного из суфийских авторитетов Ферганской долины конца XIX в. Мухаммад-‘Али (Мадали) б. Мухаммад-Сабира. Известен как предводитель Андижанского восстания 1898 г. Родился приблизительно в 1850-51 г. в селении Шахидан (под Маргиланом) в семье потомственного изготовителя веретен (дукчи, ийикчи), откуда и произошло его прозвище. В юношестве он сопровождал отца, выезжавшего в Самарканд и Бухару, где был отдан «в услужение» местным муллам и обучен основам арабской грамматики, чтению Корана и т.п. Примерно в 15-16-летнем возрасте стал муридом накшбандийского шайха Султан-хан-тура в селении Таджик (около Маргилана). Сам Д.-и. писал, что в 26 лет он получил иршад от своего пира. Два года спустя он был «поднят на белом войлоке» ближайшими последователями Султан-хан-тура— этот ритуал означал, что Д.-и. был признан халифа (духовным преемником) своего учителя и что он обрел духовную связь (нисбат) с илаихами братства. После смерти Су тан-хан-тура (приблизительно в 1882 г.) Д.-и. с несколькими учениками своего покойного муршида перебрался в селение Мингтипа (в 35 км к юго-востоку от Андижана); сюда же они перевезли останки Султан-хан-тура, потомки которого, однако, добились немедленного возвращения останков в селение Таджик.
В возрасте 34 лет (по лунному календарю) Д.-и. отправился в хаджж (морским путем через Индию); после годичного проживания в Мекке вернулся в селение Мингтипа, где на средства его почитателей и муридов была возведена ханака, включавшая в себя мечеть, мактаб, библиотеку, помещения для приема гостей и приготовления пищи, конюшни и т.п. Среди прибывавших «с подношениями Ишану» было много таких, кто жаловался на притеснения со стороны российских властей и представителей местного самоуправления (включая суды казиев). Эти люди пытались склонить Д.-и. к немедленному выступлению и предлагали начать его с резни «мужиков» (= русских переселенцев). Ишан удерживал недовольных, полагая, что изменить положение может только всеобщий газават.
Община Д.-и. имела последователей в других городах и селах Ферганской долины, куда были назначены халифá (заместители) для управления «делами братьев» (йаран). На собрании муридов в Ошском уезде (начало 1898 г.) был составлен документ, в котором Д.-и. был объявлен преемником (халифá) Посланника Аллаха с правом объявлять газават и обязанностями «повелевать одобряемое и запрещать порицаемое» (ал-амр би-л-ма‘руф ва-н-нахй ‘ан ал-мункар). Д.-и. внес поправку в этот документ, назвав себя «халифá господина ‘Умара (б. ал- Хаттаба ал-Фарука)», подобно которому он намеревался «вершить справедливость». На основании этого документа Д.-и. составил воззвание о газавате текст которого размножался посредством деревянных штампов. Лишь небольшая часть получивших послание Д.-и. (старейшины узбекских и киргизских родов, некоторые чиновники органов самоуправления и др.) изъявила готовность к немедленному выступлению, другие или вовсе отвергли призыв Ишана или соглашались участвовать в газавате, но требовали его подготовки. Ишан и на этот раз сумел уговорить своих наиболее радикальных последователей отложить выступление на 1-1,5 месяца. Отсрочка не увеличила числа сторонников газавата главным образом потому, что в глазах большинства мусульман региона Д.-и. не обладал законной властью для руководства газаватом. Желая узаконить статус своего муршида (в качестве «главного гази») его муриды за день до выступления (17 мая 1898 г.) провели церемонию «вознесения в ханы» (хан кутарилиш) Д.-и. Этот акт, с одной стороны, отразил стремление восстановить исламское государство вместо ликвидированного царскими властями Кокандского ханства (19 февраля 1876 г.), а с другой— показал, что среди основной части газиев все еще были сильны представления (основанные на степных законах) о праве на власть «законно вознесенного хана». Выступление Д.-и. можно рассматривать и как попытку захвата власти накшбандийскими шайхами (как это случилось в ХVII-ХIХ вв. в Кашгаре, Ташкенте и на Кавказе).
Д.-и. лично принимал участие в нападении на андижанские казармы царских войск и, потерпев неудачу, попытался скрыться, уходя в Кашгар. По пути он с несколькими сторонниками был схвачен группой преследователей во главе с Иа‘куб-курбаши и Кадир-кул-мингбаши. После трехнедельного судебного разбирательства он был повешен (12 июня 1898 г.) вместе с шестью ближайшими сторонниками.
Все книги ханаки (около 300 томов рукописей и литографированных изданий) были конфискованы и переданы в Туркестанский кружок любителей археологии, а затем в Публичную библиотеку Ташкента. Основная часть этих книг в настоящее время хранится в Институте востоковедения АН РУз. Это — сочинения по фикху, учебники мадрасы, суфийская агиография, диваны Бедиля, Машраба и т.п.
Сохранилось сочинение Д.-и. ‘Ибрат ал-гафилин, написанное на ферганском диалекте узбекского языка рифмованной прозой. Автор сетует на испорченность нравов мусульман, переставших исполнять религиозные предписания, забывших о шари’ате, на то, что недозволенные новшества (бида’) стали популярней «веры отцов». Это побудило Д.-и. дать разъяснения своим «пребывающим в неведении» последователям по элементарным требованиям шари‘ата, основам ритуала (омовение, молитва, пост и т.п.), чтобы привести в соответствие с шари‘атом немусульманские (с точки зрения автора) обычаи и образ жизни своих соотечественников. Очевидно также, что Д.-и. стремился пробудить у своих сторонников-гази осознание борьбы не только «за землю и пастбища отцов и дедов», но и «за веру предков». ‘Ибрат ал-гафилин — одно из последних сочинений накшбандийско-муджаддидитской литературы XV-ХIХ вв., создатели которой стремились превратить шари‘ат в единственный закон и норму жизни мусульман.
Отношение Д.-и. к разным слоям местного населения было неодинаковым. Основную опору он видел в кочевом и земледельческом населении Ферганской долины (киргизы, уйгуры, узбеки), чьи интересы он и выражал. С другой стороны, Д.-и. открыто критиковал представителей местной «новой буржуазии», баев, ‘улама’ представителей наследственных духовных родов и сословий (ишаны, хваджи, саййиды), чем фактически лишил восстание возможной поддержки с их стороны. «Низкое» происхождение («черная кость») Д.-и., отсутствие у него наследственной харизмы вызывали открытую неприязнь религиозной и светской аристократии, мнение которой выразил один из местных историков того времени Мирза Сами, писавший, что поспешное выступление Д. -и. «нарушило фетву о мире с Белым Царем и принесло много вреда мусульманам, стало причиной волнений и беспорядков среди них».
В настоящее время у части интеллигенции Узбекистана образ Д.-и. ассоциируется с одним из этапов борьбы за независимость. Предполагалось официально отметить в 1998 г. юбилей Андижанского восстания. Однако своеобразная «двойственность» личности Д.-и. как «борца за национальную независимость» и как «сторонника восстановления исламского государства времен первых четырех праведных халифов» побудила власти отменить это мероприятие на фоне напряженной религиозной ситуации в республике.
Лит-ра: Мухаммад-‘Али б. Мухаммад-Сабир (Дукчи-ишан). ‘Ибрат ал-гафилин // Рук. ИВ АН РУз, № 1724, 1725; Аноним. Манакиб-и Дукчи-ишан // Рук. ИВ АН РУз, № 1727; Манакиб-и Дукчи Ишан (Аноним жития Дукчи Ишана — предводителя Андижанского восстания 1898 года). Введ., пер. с узб. и коммент. Б.М.Бабаджанова. Под ред. А. фон Кюгельген. Таш.-Берн, Алматы, 2004; Мирза ‘Абд ал-‘Азим Сами. Та’рих- и салатин-и мангитийа / Факс., предисл., пер. и примеч. Л.М.Епифановой. М., 1962, л. 122 а-б; В.П.Сальнов. Андижанское восстание в 1898 году. Казань, 1901; Е.Смирнов. Дервишизм в Туркестане // Материалы по мусульманству. Вып. II. Таш., 1898, 1-24; Андижанское восстание 1898 г.// Красный архив. М., 1938, № 3 (88), 123-138 (протоколы допросов подготовлены Е.Штейнбергом); Фозиабек Отабек угли. Дукчи эшон вокеаси. Таш., 1993, 5-68; Н.Остроумов. Интересный документ // Вестник ташкентской Школы восточных языков при Штабе Туркестанского военного округа. Таш., 1911, № 3 (88), 166, 171, 223; Н.Коmatsu. The Andijan uprising and Duckchi Ishan // Toyshi Kenkyu. Tokyo, 1986, vol. 44, №4, 1-31; B. Babadjanov. Dukči Išan der Aufstand von Andižan 1898 // MCRCA. Vol. 2. 1998, 167-191.
Б.М.Бабаджанов