Ибрахим-хазрат — глава современных накшбандийских групп в Узбекистане. Родился в селении Мархамат (под Кукандом/Кокандом) в 1937 г. Там же окончил среднюю школу. В конце 50-х гг. стал учеником шайха братства хусайнийа — халифá кари’ ‘Абд Аллаха. Затем поступил в единственную тогда в Средней Азии мадрасу Мир-и ‘Араб (Бухара), по окончании которой (в 1966 г.) недолго был имамом мечети Коканда. Не прошло и года, как он оставил эту должность и, чтобы иметь средства к существованию, работал трактористом в колхозе, не бросая, однако, своих духовных упражнений и выезжая часто в селение Куш-ата (Туркестанский район Южно-Казахстанской области) для встреч со своим учителем, а после смерти последнего — с «собратьями по тарикату».
В конце 80-х гг. И.-х. начал активно набирать учеников и благодаря личным качествам (мощным психоэнергетическим способностям, широкой эрудиции) ныне признан практикующими шайхами накшбандийа-хусайнийа главным преемником (халифá) кари’ ‘Абд Аллаха.
Социальный состав муридов и мухлисов (= почитатели, еще не прошедшие инициации) разнообразен: крестьяне, мелкие и средние торговцы, учителя, студенты мадрасы, имамы и служители некоторых мечетей, реже — рабочие мелких и средних предприятий самых разных национальностей (узбеки, таджики, киргизы, татары, чуваши и принявшие ислам русские).
И.-х. предпочитает практиковать «тихий» зикр (хафи), хотя не возражает и против «громкого» зикра (джахр), считая его одним из многообразных путей к Аллаху. Отношения с радикально настроенными ваххабитами у И.-х. очень сложные. Он неоднократно был вынужден прерывать стихийно возникавшие с ними диспуты из-за некорректных вопросов и необоснованных обвинений. Корни радикализма своих оппонентов он видит в их невежестве не только в суфизме, но и в основах шари‘ата.
В настоящее время И.-х. и его халифá вынуждены ограничить свою деятельность в связи с крайне подозрительным отношением государства ко всякого рода «религиозным организациям», в особенности после терактов 16 февраля 1999 г., ответственность за которые возложена на радикально настроенные группы исламистов. Тем не менее И.-х. надеется на то, что государство рано или поздно легализует их шарику, хотя бы потому, что гуманистическая суфийская философия объявлена в республике национальным достоянием и «золотым наследием» (олтин мерос). На практике это выражается прежде всего в возрастающем объеме научно-популярной литературы о суфизме. Носители идеи заполнения постсоветского идеологического и пропагандистского вакуума суфийскими «лозунгами» (призывы к нравственной чистоте, общественно полезному труду и т. п.) имеют весьма туманное представление как о мистико-философской стороне этого сложного явления, так и о его эволюции. И.-х. признает, что эти издания способствуют росту популярности суфизма и в некоторой степени создают условия для возможной легализации деятельности суфийских групп. В то же время он отвергает попытки придать светский характер суфийским доктринам.
Лит-ра: см. ст. Хусайнийа.
Б.М.Бабаджанов