Ишан (ишон, эшон, эшен; перс.-тадж., букв. «они») — титул или прозвание, которым в Средней Азии наделяют уважаемых и почитаемых духовных лиц — руководителей (разного уровня) суфийских братств и их потомков. Употребление местоимения 3 л. мн.ч. связано с представлением, что собственные имена духовных вождей считаются запретными и упоминание их грозит всевозможными несчастьями тем, кто их произносит. Термин И. был известен в Средней Азии с домонгольского времени, но широко распространился среди местного населения примерно в ХV-ХVI вв.
В суфийских братствах некогда существовала сложная иерархия руководителей, которая определялась, с одной стороны, происхождением, а с другой — структурой управления суфийскими общинами. Титул И. могли носить: 1) глава всего братства, прямой преемник или старший наследник основателя братства (пир, пир-зода), 2) глава части братства в том или ином регионе, представитель главы всего братства или его младший наследник, 3) глава отдельной общины, представитель главы части братства (хальпа, хальфа, от араб. халифа).
Суфийским руководителем мог стать любой мусульманин, достигший определенной степени духовного совершенства и получивший от своего учителя право самостоятельно руководить своими последователями — муридами. Однако, по народным представлениям, высшее состояние «святости» доступно по преимуществу лишь для представителей привилегированных сословий — потомков Пророка (саййидов) и потомков «праведных» халифов (ходжа, хваджа). Большинство И. получали свое звание не по заслугам в достижении той или иной степени «святости», а по наследству (ишан-заде, эшон—зода). При этом ученик И. мог стать опекуном и учителем сыновей своего наставника, хотя формально ишан—заде имел более высокий статус, чем ученик его отца.
Авторитет каждого И. определялся его местом в иерархии суфийского братства. Некоторые династии И. играли весьма заметную роль в истории Средней Азии в целом или ее крупных регионов; например, потомки накшбандийских шайхов — хваджи Ахрара (1404–1490, могила около г. Самарканда), Махдум-и А‘зама (1464–1542, могила около г. Самарканда), Ахмада Сирхинди (ум. в 1624 г.), потомки йасавитских шайхов — Ахмада ал-Йасави (ум. в 1166 г., могила в г. Туркестан), Саййид-ата (жил в XIII в., могила в Хваризме/Хорезме). В отдельных районах, городах и даже селениях были свои династии И.
Становление системы наследственного суфийского наставничества происходило после монгольского нашествия, в основном в эпоху государственных реформ Тимура (XIV в.). В XV–XVI вв. суфизм из преимущественно религиозного течения постепенно превращается в социально-политическую организацию. Такие крупные представители суфизма, как хваджа Ахрар и Махдум-и А‘зам, разработали доктрину влияния духовных наставников на власть. При этом они сами, а затем и многочисленные их последователи охотно вмешивались в политическую борьбу, играли активную и нередко ключевую роль в общественной жизни Средней Азии. Именно тогда титул И. стал широко использоваться в Средней Азии. Со временем суфизм переродился в ишанизм, т. е. явление, в котором мистическая философия отходит на второй план, а на первый план выходят ритуальные и социальные аспекты взаимоотношений между суфийским наставником (муршид) и его последователями (мурид). Постепенно деятельность И. свелась к врачеванию (особенно душевнобольных), изготовлению и выдаче оберегов (тумор), организации регулярных коллективных радений (зикр джахр). В XIX в. каждый крупный И. оказывался, по сути дела, основоположником самостоятельной суфийской общины.
В конце прошлого века предпринимались попытки составить список всех И. на подвластных русским территориях Средней Азии. Так, генерал-губернатор Туркестанского края С.М.Духовской в своем рапорте называл такие данные на конец XIX в.: в Сыр-Дарьинской области — 175 И., в Ферганской — 45, в Самаркандской — 171 И. Согласно другим данным, на рубеже XIX–XX вв. в городе Ташкенте было 54 И.; в Маргиланском уезде Ферганской области — 26, в том числе в городе Маргилан — 18; в Ходжентском уезде Самаркандской области было 47 И., в том числе в городе Худжанд/Ходжент — 9, а в городе Ура-Тюбе — 13 И. Это, конечно, заниженные цифры. Значительное число И., которые не придерживались особой суфийской практики, но считались в народе таковыми в силу своего «святого» происхождения, официальной статистикой не учитывались.
Отношение русских властей к И. и суфийским братствам было подозрительным и отрицательным. В них, иногда небезосновательно, видели сторонников антирусской партии и агентов зарубежных стран. Особенно усилилось внимание к И. после восстания в г. Андижане в 1898 г., которым руководил халифа Мухаммад-‘Али, или Дукчи-ишан. В советское время И. рассматривались как наиболее антирусская, антисоветская часть мусульманского духовенства. Неудивительно поэтому, что контролируемое государством Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана целым рядом специальных решений (фатва) (например, «О несовместимости «ишанизма» и «мюридизма» с исламскими догматами и шари‘атом» от 1952 г.) осудило ишанизм, признало его «нововведением» (бид‘а) и «заблуждением» (гафла), а также дало указание официальным имамам бороться с И. Однако это постановление не имело серьезных последствий, поскольку муфтии Духовного управления и крупные мечети возглавлялись, как правило, теми же потомками известных ишанских династий. Хотя многие жители Средней Азии, особенно в сельской местности, до сих пор почитают потомков И., активной деятельности последние не ведут. По сути дела, ишанизм как самостоятельное социально-религиозное явление вытеснено на периферию общественной жизни среднеазиатского общества.
Лит-ра: Г.А.Арандаренко. Досуги в Туркестане. 1874–1889. СПб., 1889, 12–20; Гейер. Материалы, 62–82; Н.Маллицкий. Ишаны и суфизм // ТВ. 1898, 71–72; Лыкошин. Роль дервишей, 94–115; [Наливкин и др.] Краткий обзор, 23–24; Саттархан. К вопросу о мусульманских ишанах // Православный собеседник. Казань, 1895, №3 (сентябрь), 72–91; Ишан // Бартольд. Соч., 6, 675; Демидов. Суфизм; К.Нурмурадов. Об ишанизме у туркмен // ЭО. 1995, №3, 93–100; Бабаджанов. О фетвах САДУМ, 172–174.
С.Н.Абашин