Ишкиль (в нахско-дагестанских языках устаревшее понятие, смысл и этимология которого точно не установлены) — практика обычного права, близкая, но не идентичная баранте (тюрк. барымта). Барантование — это угон скота с целью принудить род обидчика дать удовлетворение за ранее причинённую обиду либо возместить моральный или имущественный ущерб. Под И. понимается право истца захватить движимое имущество (мулк) односельчан обидчика либо удерживать в заложниках их самих, пока ответчик не вернёт просроченный долг или не удовлетворит истца исполнением иного рода обязательств. Тем же термином обозначают захваченных в И. собственность и заложников. И. зафиксирован в арабоязычной и арабографичной переписке, судебном делопроизводстве, соглашениях (иттифак) и судебниках (дафтар) мусульман Восточного Кавказа, преимущественно Дагестана, XV–XIX вв.
До присоединения региона к Российской империи организатором и жертвой И. была сельская община (джама‘а) либо включавшие её военно-политические союзы. Условия и порядок применения И. сначала определялись в соглашениях между общинами, а затем входили в состав судебников союзов общин (нахийат) и ханств. Противостояние на этой почве возникало между политическими образованиями, не имевшими общих сводов обычного права (‘адата). Брать И. разрешалось только за границами своей общины, союза общин или ханства. Запрещалось захватывать И. и за околицей селения обидчика. Чаще всего его брали для возмещения убытков от просроченных векселей и воровства. И. применяли также в имущественных спорах между супругами из разных селений и при потравах угодий скотом соседних селений. В отличие от баранты, И. не мог касаться кровомщения. Если при нападении случались ранения и убийства, кроме возврата И. полагалось дать виру (араб. дийа, тюрк. алым) за убитых и раненых. Следуя нормам талиона, за утраченную вещь старались захватить равную ей. Чаще всего И. брали скотом и оружием. В И. могли захватывать заложников (аманат) и продавать их в рабство в случае невыплаты долга.
По обычному праву, процедура взимания И. предполагала совершение следующих действий. Сначала истец вызывал должника или вора в суд нейтральной общины. Если тот не являлся, в общину ответчика посылали письмо с угрозой захвата И. Его нередко отвозил кунак истца, по обычаю обязанный защищать его интересы как собственные. В качестве «держателя И.» (араб. сахиб ал-ишкил) он часто захватывал имущество или заложников, но, в отличие от запрещённого обычным и исламским правом грабежа на большой дороге, нападение совершалось днем и не из засады. При этом в роли наводчиков опять же выступали кунаки. Дело нередко кончалось примирением (араб. мусалаха) и возвратом И.
Факихи и кадии Восточного Кавказа нередко выступали против И. как нормы, противоречившей установлениям шари‘ата, но в течение многих веков не могли искоренить его. Стремившийся запретить И. кади Кумуха Ахмад ал-Йамани (ум. в 1450 г.) сам был вынужден взять его с односельчан своей бывшей жены, которая незаконно увезла с собой часть его имущества. Требование отказаться от И. можно найти в фатвах выдающегося дагестанского правоведа Мухаммада ал-Кудуки (из Кудутля, 1652–1717) и его учеников. Однако на практике шари‘атские судьи и правоведы вплоть до середины XIX в. нередко были жертвами и инициаторами И. Большинство исков об И. написано от лица сельских имамов, защищавших интересы своих общин, и адресовано кадийям сельских общин (джама‘ат) ответчиков. В обширной переписке Имамата Нагорного Дагестана и Чечни (конец 1820-х — 1859 г.) имеются иски об И. Сам имам Шамиль выступал посредником при выдаче И. в обмен на исполнение требований истца.
Иск на арабском языке о захвате ишкиля обществом (джама‘ат) сел. Усиша или Кубачи, XVIII в. Фонд Марджани, Москва
Вместе с тем в XVII–XIX вв. И. постепенно исчезает из горских судебников. Дело в том, что кодификация И. пришлась на эпоху подъема шари‘атского движения, выступавшего против несовместимых с фикхом обычаев. «Кодекс Рустем-хана» уцмия Кайтагского, судебник союза общин Андалал (‘Адат Андалал), свод правовых норм союза общин Северо-Западного Дагестана «Благоухание цветов, дремлющих в полях сельских обычаев» (Нафахат азахир ал-кара фи ‘арсат ‘адат ал-кура), более известный под ошибочным названием «Кодекс Умму-хана Справедливого», ещё признают право кредитора взыскать долг при помощи И. через старшин конфедерации. За противодействие захвату И. или отказ принять в нём участие полагался крупный штраф. Чуть более поздние Гидатлинские адаты (‘Адат Хид) XVIII в. запрещают брать И. без разрешения старшин всего союза. ‘Адаты Цекоба и других союзов горцев 2-й трети XIX в., не называя И., штрафуют кунаков за участие в нём. Вводились ограничения на применение И. к должностным лицам сельских общин и их союзов — шариатским судьям (кади), глашатаю (мангуш), сельским полицейским (араб. шурата’, авар. гIелиби/элиби), пастухам, ремесленникам и вынужденным странствовать студентам мадрас. Тем самым И. выводился за пределы действия общинного права (араб. расм). В 40–50-е гг. XIX в. «Низам» имама Шамиля ни разу не упоминает про И., штрафуя за воровство и просроченный долговой вексель всем наличным имуществом обвиняемого.
В XVIII в. Восточный Кавказ вошел в сферу влияния Российской империи. Столкнувшись с барантованием, российские военные власти поначалу применяли И. к нарушителям закона. Так, в 1753 г. владелец Костека Алиш-бек просил кизлярского коменданта бригадира И.Л. фон Фрауендорфа подтвердить выданное им приехавшему от русских в Костек некоему Кантемиру «разрешение (фирман) брать барамту в Аухе». В сентябре 1783 г. комендант Кизляра И.С.Вишняков выдал людям Муртады ‘Али Тарковского временные паспорта (рус. билет, кумык. йол кагызлар) на проезд через русские владения, «чтобы по дороге с ними не случился И.». Но уже в 1-й четверти XIX в. власти империи решительно запрещали И. как «самоуправство». При принятии российского подданства «замирённых» горцев обязывали не применять И. на территории империи. К этому времени И. нередко получал антироссийскую политическую окраску. Союзы общин на границах Российской империи использовали его как средство политического давления на горскую знать, перешедшую на русскую службу. При помощи И. старшины сельских общин (джама‘ат) пытались освободиться от уплаты новых податей русским.
После разгрома Имамата в 1859 г. и подавления восстания 1877 г. И. потерял под собой почву. С одной стороны, его противники в большинстве своём сохранили посты в дореволюционной администрации Дагестанской и Терской областей. Мусульманская элита региона дружно выступала за отмену И. Во-вторых, реформы 60–70-х гг. XIX в. лишили И. опоры в обществе. Из полунезависимого военно-политического образования джама‘ат превращался в сельскую общину по русскому пореформенному образцу. Приводившие прежде к И. имущественные споры свободных общинников (узденей) со знатью и между общинами разбирались по ‘адату и шари‘ату в горских, окружных и Дагестанском народных судах. Всякое неповиновение властям каралось военными судами по общим законам империи. Быстро менялось и обычное право. Уже в 50–70-е гг. XIX в. по инициативе местных властей сельские сходы пересматривали нормы ‘адата, отменяя те из них, которые нашли «вредными и не соответствующими духу настоящего времени». В числе таких неудобных обычаев оказался И., к концу XIX — началу ХХ в. пропадающий из судебных дел и этнографических описаний юридического быта мусульман российского Кавказа. Неслучайно в число «преступлений, составляющих пережитки родового быта», включённых в 1928 г. в отдельную, Х гл. Уголовного кодекса РСФСР, вошла баранта, а И. даже не был упомянут в раннем советском уголовном законодательстве.
Лит-ра: М.М.Ковалевский. Закон и обычай на Кавказе. Т. II. М., 1890, 132–134; М.А.Агларов. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII — начале XIX в. М., 1988, Т.М.Айтберов. Хрестоматия по истории права и государства Дагестана в XVIII–XIX вв. Махачкала, 1999, ч. I, 36–37, 42, 44–71, ч. II, 105–106; Обычай и закон в письменных памятниках Дагестана V — начала XX в. / Сост. и отв. ред. В.О.Бобровников. Т. I. До присоединения к России. М., 2009, 127–152; 159–163; В.О.Бобровников. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. М., 2002, 8–9, 61–65, 164.
В.О.Бобровников