Мусульманский чекан Средней Азии. В первые десятилетия существования Халифата на землях, отвоеванных арабами у Византии, монеты чеканились по византийским образцам, на территории Ирана — по сасанидским; те и другие несли соответствующие изображения и короткие арабские надписи благочестивого характера (басмала, шахада и т.д.). Точно так же и в Средней Азии в первое время после арабского завоевания монеты выпускались по местным образцам — по типу сасанидских, хорезмшахских, бухархудатских драхм, медных монет с изображением верблюда, коня и т.д. С конца VII в. в Марве/Мерве, во второй половине VIII в. в Мавараннахре была налажена чеканка строго мусульманских монет. Начало собственно М. ч. было положено реформой умаййадского халифа ‘Абд ал-Малика (685-705), проведенной в самом конце VII в. В отличие от прежних эмиссий пореформенные монеты — моноэпиграфические, они несут только арабские легенды, выполненные куфическим письмом. В поле, т.е. в центре лицевой стороны (аверса), помещено кораническое изречение «Нет божества, кроме Аллаха единого, нет ему сотоварища», по кругу проходит надпись с выпускными сведениями, включающая указание на место и год чеканки (по лунной хиджре) и наименование монеты— динар (золотая), дирхам (серебряная), фалс (медная). Поле оборотной стороны (реверса) динаров и дирхамов занято коранической цитатой (сура 112: «Аллах един, Аллах вечен, не родил и не был рожден, и не был ему равным ни один»), круговая легенда включает вторую выдержку из Корана (сура 9:33 или сура 61:9): «Мухаммад— посланник Аллаха, который послал его с прямым путем и религией истины, чтобы проявить ее выше всякой религии, хотя бы и ненавидели это многобожники».
Таким образом, в монетных текстах (тиражированных десятки миллионов раз) нашли достаточно развернутое выражение два основных догмата ислама— исповедание единобожия и признание пророческой миссии Мухаммада. Сакральны все монетные тексты, помещенные на динарах и дирхамах, включая даже легенду с выпускными сведениями, которая открывается формулой «Во имя Аллаха чекан этот…»; несколько иначе с надписями на фалсах — они демонстрируют очень большое разнообразие. К концу умаййадского периода (661-750) сложился формуляр, который стал базовым для последующих веков: аверс— как у динаров и дирхамов, в поле реверса— вторая часть шахады («Мухаммад — посланник Аллаха»), вокруг — упоминание правителя (правителей). С приходом к власти Аббасидов (750-1258) стал меняться формуляр динаров и дирхамов, окончательно сложившийся в первой половине IX в. Аверс получил вторую (внешнюю) круговую легенду: «Аллаху принадлежит власть и раньше, и позже, а в тот день возрадуются верующие помощи от Аллаха» (Коран, 30:3/4-4/5), в поле реверса вместо коранической цитаты стали помещать надпись, включающую сочетание ли-Ллах (очевидно, это усеченное выражение ал-мулк ли-Ллах, т.е. «власть принадлежит Аллаху»), вторую часть шахады и имя халифа (не имя, полученное при рождении, а теофорное, принятое при восшествии на престол или данное предшественником; оно выражает связь с Богом, отношение к нему и обязательно включает компонент «Аллах», например ал-Мутаваккил ‘ала-Ллах — «уповающий на Аллаха»).
На базе аббасидского монетного формуляра развивался весь последующий домонгольский монетный формуляр конца IX — начала XIII в. (чекан Саманидов, Караханидов, Газневидов, Сельджукидов, Ануштегинидов). При Саманидах (конец IX — X в.) на динарах и дирхамах после имени халифа стали регулярно помещать упоминание саманидского амира. Уже в начале XI в. на караханидских дирхамах исчезла аверсная кораническая цитата, а на газневидских динарах и дирхамах имя халифа переместилось с реверса на аверс; последнюю особенность унаследовали монеты Сельджукидов. К середине XII в. у Сельджукидов и Караханидов сложился новый формуляр динаров и дирхамов: на аверсе обе части шахады, имя халифа, выпускные сведения; на реверсе поле целиком занято упоминанием правителя, круговая легенда включает кораническую цитату или продолжение упоминания эмитента либо еще раз выпускные сведения. Эта схема характерна и для монет Ануштегинидов (вторая половина XI — начало XIII в.). Еще сильнее трансформировался формуляр фалсов, чеканившихся почти исключительно Караханидами; к началу XIII в. на большинстве их остались только имя государя и выпускные сведения.
В постсаманидское время заметно обогатился репертуар монетных надписей, прежде всего за счет титулатуры, включавшей, в частности, большое число почетных прозваний (араб. лакаб). Особенно многочисленны и разнообразны караханидские лакабы. Самыми распространенными были лакабы с компонентом ад-даула, например Кутб аддаула («полюс державы» — имеется в виду мусульманская держава, главой которой продолжал оставаться аббасидский халиф). Пиетет перед халифом выражался и в таких лакабах, как Саиф халифат Аллах («меч наместника Аллаха»), Сафи амир ал-му’минин («избранник повелителя верующих»). Засвидетельствованы также лакабы Зайн аддин («украшение веры»), Насир ал-хакк ва-д-дин («защитник истины и веры»), Шамc ал-милла («солнце религии»), ‘Изз ал-умма («слава общины»), Шараф ал-ислам («гордость ислама»), Кахф ал-муслимин («прибежище мусульман»), Захир ад-да‘ва («опора призыва к вере») и т.д. Со второй половины XI в. Сельджукиды, а позднее Караханиды (992-1211) и Ануштегиниды (1077-1231) использовали только лакабы типа ‘Ала’ад- дунйа ва-д-дин («величие мира и веры»).
Арабское письмо как «священный символ ислама» оставалось господствующим и в караханидском чекане, но на некоторых монетах конца X — конца XI в. помещались короткие (в одно-три слова) надписи уйгурским письмом. Если при Саманидах моно-эпиграфический канон соблюдался абсолютно, то ряд караханидских и в меньшей степени сельджукидских монет несут различные изображения— чаще оружия, иногда живых существ. В караханидском чекане почти все зооморфные сюжеты помещены на фалсах — Караханиды шли на нарушение установок ислама при выпуске монет, рассчитанных на внутреннее употребление.
Особую категорию монет составляли так называемые черные дирхамы (иначе бухархудатоидные), ходившие только в Маваран- нахре. Они выпускались по образцу доисламских драхм правителей Бухары, бухархудатов, и несли на одной стороне изображение алтаря огня со стражами по бокам, на другой— бюст царя; от домусульманских прототипов они отличались большей схематичностью и короткой (обычно в одно слово) арабской надписью. Несмотря на наличие домусульманских по происхождению изображений, в том числе прямо связанных с зороастризмом (!), такие монеты продолжали чеканить и пускать в обращение до второй половины XII или начала XIII в. Хотя их выпуск и обращение были санкционированы мусульманским государством (сначала халифами, потом саманидскими и караханидскими правителями), а сами «черные дирхамы» фигурируют в сочинениях по фикху как законное платежное средство, некоторые потребители «аннулировали» помещенные на них изображения, перечеркивая бюст царя, «отсекая» ему голову или процарапывая слово ла («нет»).
В результате монгольского завоевания (1219-1221) Средняя Азия после многовекового господства ислама оказалась под властью немусульманских государей, что отразилось и в монетном чекане, демонстрирующем большой разнобой. Одни эмиссии следовали домонгольским традициям, другие отошли от них очень далеко. Так, на ряде самаркандских дирхамов XIII в. проставлены только выпускные сведения и ираноязычные или тюркоязычные легенды типа «Кто в Самарканде и округе этого города не будет брать эту монету, тот преступник». Связь с исламом проявляется в таком чекане только в использовании арабского письма. В некоторых серебряных эмиссиях Тараза конца XIII в., вообще без надписей (!), утрачена и эта связь. Новый, более или менее единый монетный формуляр сложился в первой половине XIV в. после того, как приняли ислам правители всех трех монгольских государств (Джучидов, Чагатаидов, Хулагуидов), включавших после распада единой империи среднеазиатские земли. На аверсе серебряных монет помещались шахада и имена четырех «праведных» халифов (Абу Бакра, ‘Умара, ‘Усмана, ‘Али), на реверсе— упоминание государя с благопожеланием; выпускные сведения, давно уже утратившие басмалу, не имели стабильной позиции; на джучидских монетах они часто замещают шахаду.
В золотом и серебряном чекане Тимуридов, Шайбанидов, Аштарханидов эта схема дожила до XVIII в., изменения прослеживаются прежде всего в особенностях упоминания эмитентов. Если в чекане Тимура и его внука Улуг-бека заметны следы тюркомонгольских кочевых традиций, то другой внук Тимура, султан Халил, именуется на монетах «[Тот, который] вверяет [себя] Все- славному Судии» (т.е. Аллаху). Благопожелание, краткое в XIV — начале XV в. («Да продлит Аллах его царствие!»), к концу XV в. стало более развернутым («Да продлит Аллах Всевышний его царствие и власть!»), а у Шахруха, сына Тимура, приобретает вид «Да продлит Аллах его царствие и халифат» — так отразились на монетах претензии этого благочестивого государя на главенство не только в светской, но и религиозной сфере. Шайбани-хан, выступавший ревностным защитником суннитского «правоверия», титуловался на серебряных монетах Имам аз-заман ва-халифат ар-Рахман («Имам [своей] эпохи и наместник Всемилостивого [Аллаха]»), чем подчеркивал теократический характер своей власти. Почти все прочие Шайбаниды помещали на монетах «почетную кунью» Абу-л-гази или титул гази т.е. аттестовали себя как воителей за веру, так как неоднократно совершали походы и набеги на владения иранской династии Сафавидов, исповедовавших шиизм, приравненный суннитскими законоведами Мавараннахра к «неверию». Медный чекан XIV-XVIII вв. был преимущественно анонимным, монетные тексты обычно исчерпываются выпускными сведениями. Только на медных монетах встречаются изображения живых существ.
В конце XVIII — XIX в. почти все среднеазиатские земли, кроме Южной Туркмении, входили в состав трех ханств — Бухарского (династия Мангитов/Мангытов), Кокандского (династия Мингов), Хивинского (династия Кунгратов). Для золотых и серебряных монет всех трех династий характерен единый формуляр: на одной стороне — упоминание правителя, на другой — название монетного двора. Из бухарских амиров только двое проставляли на монетах свое имя, а один также титул амир ал-му’минин. В большинстве случаев золотой и серебряный чекан Мангытов осуществлялся в честь усопших государей— Хайдара (1800-1826) и Шах-Мурада (1826), названного на монетах ма‘сум гази («безгрешный воитель за веру»; обычная формула: «Да будет милосердие [Аллаха] над безгрешным воителем за веру»). На всех мангытских монетах, включая медные, Бухара названа «благородной» (тариф); этот эпитет город получил потому, что издревле являлся оплотом «правоверия», при Мангытах Бухара— крупнейший религиозный центр Средней Азии. В отличие от бухарских все золотые и серебряные монеты Куканда/Коканда и большинство хивинских чеканились от имени здравствующего правителя. На некоторых из них выбиты стихотворные легенды на таджикском языке, причем на хивинских подчеркнуто, что чекан осуществляется Божьей милостью (пример: «Чеканил на золоте саййид Мухаммад-хан [благодаря] дарующему милости Богу»). Один из кокандских ханов изредка прибегал к титулам амир ал-муслимин и даже имам ал-муслимин. У Кунгратов название монетного двора сопровождается эпитетами, аттестующими Хваризм/Хорезм как оплот мусульманского «правоверия»: дар ал-му’минин («обитель верующих»), дар ал-ислам, кутб ал-ислам («полюс ислама»), куббат ал- ислам («купол ислама»), ма‘дин ал-ислам («рудник ислама»), ма‘дин ал- ‘улама’ («рудник ученых»), ма‘дин ал-фудала’ («рудник достойных»). Надписи большинства медных монет конца XVIII — начала XX в. ограничены выпускными сведениями, изображения живых существ на них полностью отсутствуют.
Таким образом, к концу своего существования М. ч. Средней Азии вернулся к тому, с чего начинал, — к моноэпиграфичности. Однако разница между самыми ранними и самыми поздними среднеазиатскими мусульманскими монетами огромна. В конце VII — VIII в., когда исламизация Средней Азии только начиналась, монеты были максимально сакрализованы, на них помещались коранические изречения, шахада, басмала, вовсе отсутствующие в чекане XIX — начала XX в., когда ислам занимал господствующие позиции во всех сферах жизни. М. ч. Средней Азии прошел длительный путь развития, утратив на этом пути все, с чего начинал, кроме арабской графики и выпускных сведений. Впрочем, принципиально такой же, хотя и с некоторыми вариациями, была эволюция монетного чекана на большинстве территорий, входивших в состав Халифата.
Лит-ра: В.Г.Тизенгаузен. О саманидских монетах // Тр. ВОИРАО. 1855, ч. I, 1-238; он же. Монеты Восточного халифата. СПб., 1873; М.Е.Массон. Исторический этюд по нумизматике Джагатаидов // Тр. САГУ. Нов. сер. 1957, вып. СXI, 41108; ЕА. Давидович. История монетного дела в Средней Азии XVII-XVIII вв. (Золотые и серебряные монеты Джанидов). Душ., 1964; Г.А.Федоров-Давыдов. Нумизматика Хорезма золотоордынского периода// Нумизматика и эпиграфика. V. М., 1965, 179-224; Р.З.Бурнашева. Монеты Бухарского ханства при Мангытах (середина XVIII — начало ХХ в.) // ЭВ. Л., 1967, XVIII, 113-128; Л., 1972, XXI, 67-80; М.А.Сейфеддини. Монеты ильханов XIV века. Баку, 1968; Е.А.Давидович. Денежное хозяйство Средней Азии после монгольского завоевания и реформа Мас‘уд-бека (XIII в.). М., 1972; С.Х.Ишанханов. Каталог монет Коканда XVIII-XIX вв. Таш., 1976; Ходжаниязов. Каталог монет государства Великих Сельджуков. Аш., 1979; Е.А.Давидович. История денежного обращения средневековой Средней Азии (медные монеты XV — первой четверти XVI в. в Мавераннахре). М., 1983; М.Б.Северова. Коллекция монетных штемпелей Хивинского ханства из Государственного Эрмилака // ЭВ. Л., 1988, XXIV, 94-114; Е.А.Давидович. Корпус золотых и серебряных монет Шейбанидов. XVI век. М., 1992; Б.Д.Кочнев. Караханидские монеты: источниковедческое и историческое исследование. Автореф. докт. дис. М., 1993; он же. Монетное дело в государстве Амира Темура и Темуридов // ОНУз. 1996, № 710, 75-82; А.Х.Атаходжаев. Центральноазиатские медные монеты VIII-X вв. как исторический источник. Автореф. канд. дис. Самарканд, 1998; B.D.Kochnev. The last period of Muslim coin minting in Central Asia (18th-early 20th century) // MCRCA. Vol. 1, 1996, 431-444.
Б.Д.Кочнев