Таварих-и Булгарийа («История Булгара», здесь: Булгар — Волго-Уральский регион) — тюркоязычная хроника, составленная в начале XIX в. в Волго-Уральском регионе и посвящённая в основном событиям исламской «священной истории» Поволжья. По популярности и влиянию на местную мусульманскую историографию ей нет равных. Известно свыше 60 рукописных списков Т. Б. Между 1870 и 1902 гг. в Казани было подготовлено четыре издания хроники, последнее издание вышло там же в 1999 г. В дореволюционную эпоху хроника имела широкое хождение среди мусульман Волго-Уральского региона, в немалой степени способствуя формированию у них исламской идентичности. ‘Улама’ неизменно обращались к её темам и образам при обсуждении важнейших проблем, связанных с исламом в России. К ней апеллировали местные исламские и суфийские институты. Тем самым исламский дискурс Российской империи отчасти основывался на Т. Б. Кроме того, хроника повлияла на устные предания об обращении народов региона в ислам, культ «святых», обряды паломничества.
Во введении к Т. Б. её автором назван некий Хусам ад-дин б. Шараф ад-дин ал-Булгари из д. Таш Бильге. В местной историографии его имя чаще встречается как Хисаметдин Муслими. В большинстве списков хроники её написание относится к 992 г.х. (1584-85 г.), однако её язык и содержание несомненно указывают на составление Т. Б. в первые десятилетия XIX в., что впервые отметил М.А. Усманов. Вместе с тем лингвистический анализ хроники позволяет предположить, что в её состав были включены части аналогичных более древних сочинений, в частности написанной в 80-е гг. XVIII в. Таварих («Истории») Вали-Мухаммада Ишана (Валида Ишана ал-Каргали) и хроники Та’рих Нама-йи Булгар, составленной в 1805 г. Тадж ад-дином б. Йалчигул ал-Башкорди. Оба эти сочинения также известны под названием Т. Б.
Хроника Т. Б. состоит из трёх частей: двух больших разделов (макала) и заключения (хатима). В первом разделе собраны общие географические и религиозные сведения, не носящие исторического характера. Наиболее важны главы, посвящённые исламской географии и календарю. Их цель — определить место Булгара (Волго-Уральского региона) в единой священной истории мусульманского мира. Вторая макала посвящена собственно «священной истории» региона. Здесь описывается чудесное обращение булгар в ислам тремя сподвижниками (сахаба) пророка Мухаммада в 9 г.х. (630-31 г.), после чего, согласно местному преданию, и весь регион вскоре стал мусульманским. Имена сахабов нередко переходят в названия конкретных деревень в тех речных долинах и краях, где они, по легенде, распространяли ислам. Этот раздел Т. Б. также содержит сведения по «священной» исламской географии региона. В него включён список «святых мест» с перечислением разных местных мусульманских «святых» и их почитаемых могил. Этот перечень нужен для определения границ мусульманской общины Волго-Уральского региона. Заключительный раздел Т. Б. содержит фантастический, но ключевой для понимания исламской «священной истории» региона рассказ о завоевании амиром Тимуром ‘Усманской/Османской империи, Дагестана и Булгара. Как показал М.Кемпер, под видом полемики Тимура с учёными покорённых им стран тут выведены богословские споры среди ‘улама’ региона о месте ислама в Поволжье и в целом в России, составлявшие с начала XIX в. основу исламского дискурса Российской империи.
Значителен вклад Т. Б. в распространение в XIX — начале XX в. среди мусульман Поволжья и Урала булгарской региональной идентичности. Хроника способствовала утверждению взгляда на Булгар как на главный религиозный центр региона и основу местной мусульманской идентичности. О влиянии Т. Б. на дореволюционное мусульманское общество свидетельствует не только большое число списков и старопечатных экземпляров хроники, ходивших среди мусульман региона до революции 1917 г., но и тот факт, что эпизоды хроники, в первую очередь упомянутое выше предание об исламизации Булгара, попали в татарский и башкирский фольклор. Руины Булгара, в особенности захоронения, приписываемого упомянутому в Т. Б. сподвижнику пророка Мухаммада, в XIX в. стали популярным объектом паломничества мусульман Волго-Уральского региона. Тот же сподвижник пророка попал в местные мусульманские генеалогии. Немало имён последователей потомков сподвижников пророка (таба‘-и таби‘ин) вошло в названия деревень кряшен — обращённой в православие в XVI–XIX вв. этноконфессиональной группы татар, среди которых с XIX в. ширилось движение за возвращение к исламу. Этот факт показывает, что под обличьем исламской «священной истории» Т. Б. скрывалась также острая полемика, отражавшая соперничество и конфликты между мусульманскими общинами и православными миссионерами в Волго-Уральском регионе XIX в.
Т. Б. оказала немалое влияние не только на мусульманское общество и мусульманскую духовную элиту, но и на науку региона. Среди дореволюционных татарских и башкирских историков шли споры о достоверности хроники. В 80-е гг. XIX в. три комментария на Т. Б. были написаны видными ‘улама’ Хусайном Амирхановым, Мухаммад-Гали Чокори (ал-Чукури) и Шихаб ад-дином ал-Марджани. В то время как ал-Марджани относился к сведениям Т. Б. весьма критически, не признавая за ними исторического значения, Амирханов и Чокори относились к хронике с большим доверием, всецело поддерживая её основной тезис о роли булгарской религиозной идентичности в исламской «священной истории» Волго-Уральского региона. Советские и постсоветские историки пришли к выводу о псевдоисторическом характере Т. Б. Подвергнув справедливой критике датировку хроники XVI в., они не смогли по-настоящему понять роль булгарской «священной истории» в имперском исламском дискурсе, вместе с тем недооценивая и значение Т. Б. в интеллектуальном развитии мусульман Волго-Уральского региона в составе Российской империи.
На протяжении советской эпохи Т. Б. не раз служила предметом критики со стороны татарских историков и литературоведов. В 40-е гг. ХХ в. вся политическая и этническая история татар была переосмыслена в духе официально принятой концепции о «дружбе народов» в СССР. Её корни стали связываться татарской историографией уже не с Золотой Ордой, а с Булгаром. Тогда же некоторые татарские учёные стали рассматривать Т. Б. как оригинальный памятник региональной историографии XVI в. Отказ от такого толкования произошёл под влиянием работ 1970-х гг. известного казанского востоковеда М.А.Усманова. Необулгарская историография, появившаяся в постсоветской России, вновь вернулась к взгляду на Т.Б. как на подлинный памятник эпохи средневековья. Среди учёных региона до сих пор идут споры об историческом значении хроники.
Издания: Хусам ад-дин б. Шараф ад-дин ал-Булгари. Рисала-йи таварих-и булгарийа ва зикр-и маулана Хазрат-и Аксам Тимур ва Хараб-и Шахр-и Булгар. Казан, 1887; И.Березин. Булгар на Волге // Ученые записки Казанского университета. 1852, III, 143–160; В.В.Вельяминов-Зернов. Памятник с арабско-татарскою надписью в Башкирии // Труды Восточного отдела Русского археологического общества. 1859, IV, 257–284; Мослими. Таварих-и Болгарийа (Болгар Тарихы). Казань, 1999.
Лит-ра: М.А.Усманов. Татарские исторические источники XVII–XVIII вв. Казань, 1972, 134–158; М.И.Эхмэтжанов. Хисаметдин Мёслиме-нинг «Таварихе Болгарийа» эсэре хакында кайбер фикерлэр // Иман нуры. 1995, № 3, 30–39; A.J.Frank. Islamic Shrine Catalogues and Communal Geography in the Volga-Ural Region: 1788–1917 // JIS. 7/2 (July 1996), 265–286; Kemper. Sufis, 324–358; A.J.Frank. Islamic Historiography and “Bulghar” Identity Among the Tatars and Bashkirs of Russia. Leiden–Boston, 1998, 47–91.
А.Дж.Франк