ал-Булгари (ал-Утыз-Имяни), ‘Абд ар-Рахим б. ‘Усман (1754–1835) — шайх братства накшбандийа, ханафитский ученый и поэт Волго-Уральского региона. Родился в селении (авыл) Утыз-Имян в Татарии. Оставшись сиротой в юном возрасте, учился в мадрасе при второй мечети в селении Каргалы (под Оренбургом) у Валида б. Мухаммада ал-Амина ал-Каргали (он же — Вали Мухаммад-ишан, ум. в 1802–03 г.), который сам был учеником шайхов накшбандийа-муджаддидийа Мухаммада б. ‘Али ад-Дагистани (ум. в 1795–96 г.) и Файд-хана б. Хидр-хана ал-Кабули (ум. в 1802–03 г.). По некоторым данным, в 1785 г. ал-Б. после непродолжительного содержания под стражей за антиправительственную религиозную агитацию был вынужден покинуть Российскую империю. Вместе со всеми своими домочадцами он отправился в Бухару, где учился и какое-то время служил муллой в мечети Магак. Кроме того, он посетил Самарканд, Балх, Кабул, Харат/Герат, Кандахар и Насаф. Вероятно, в Кабуле он стал учеником шайха Файд-хана б. Хидр-хана ал- Кабули. К началу XIX в. ал-Б. вернулся в Волго-Уральский регион. Видимо, во избежание осложнений в отношениях с российскими властями он сначала пошел на то, что тура («князь») по имени Лукман Кантун б. ‘Усман в селении Мирас недалеко от Стерлитамака (Башкирия) официально зарегистрировал его как своего некогда пропавшего сына. Впоследствии ал-Б. был учителем и странствующим проповедником в селениях южнее р. Камы, не имея какого-либо официального назначения от муфтия. По одним сведениям, он скончался в селении Тимяшево (Татария), по другим — в 1836 г. в Мирасе. Последующим поколениям ал-Б. широко известен под нисбой ал-Утыз-Имяни, которую он сам, однако, никогда не использовал в своих сочинениях.
Перу ал-Б. принадлежат многочисленные трактаты на арабском и персидском языках по мусульманской этике, праву, теологии, мистике и большое собрание стихотворных произведений на языке тюрки Волго-Уральского региона. Его глубоко пессимистические труды проникнуты неутолимой жаждой возвращения к чистым истокам ислама. Причины всех бед современности он видел в моральном разложении и отступлении от предписаний ислама. К недозволенным новшествам (араб. ед.ч. бид‘а), наряду с ошибками и небрежностями в ритуалах (например, при совершении молитв и чтении Корана), он относил прежде всего то, что мусульмане все больше перенимают обычаи и нравы живущих рядом с ними христиан, такие, как питье чая и употребление алкоголя. Относительно последнего он полемизировал с Фатх Аллахом б. Хусайном ал-Уриви (ум. в 1843 г.) и другими известными татарскими учеными, которые в этом вопросе придерживались довольно либеральной точки зрения Абу Ханифы (ум. в 767 г.). Ал-Б. же видел в распространении алкоголя предвестие конца ислама (Рисала фи-л-ашриба, Рук. КГУ, 2400-г).
По вопросу отношений с христианами, который обсуждался в мусульманской правовой литературе Волго-Уральского региона по меньшей мере с начала XVIII в., ал-Б. занимал исключительно жесткую позицию, что нашло отражение особенно в его трактате Рисала-йи дибагат (Рук. КГУ, 2400-г), где он доказывал, что употребление выделанных ремесленниками-христианами кож запретно. Для ал-Б. Волго-Уральский регион (Булгар), несмотря на значительное мусульманское население, — не исламская территория, а дар ал-харб («территория войны»), поэтому пятничные молитвы, в которых всегда упоминалось имя царя, по его убеждению, недействительны (Рисала фи-л-джум‘а, Рук. КГУ, 182-т). Такие утверждения противоречили официальной позиции муфтия и мусульманских ученых, ориентированных на сосуществование с русскими. В то же время ал-Б. оказался противником и татарского купечества, которое начиная с XVIII в. все больше, институционально и экономически, интегрировалось в Российскую империю.
В своих трактатах по мусульманскому праву ал-Б. представлял таклид («следование признанному авторитету в правоведении»). При этом он утверждал, что всегда следовал Абу Ханифе, однако, когда толкования Абу Ханифы казались ему недостаточно строгими и жесткими, он отдавал предпочтение трактовкам непосредственных учеников Абу Ханифы — Абу Йусуфа и Мухаммада аш-Шайбани — или ссылался на других ханафитских правоведов. Такой «выборочный» таклид давал ал-Б. широкие возможности для обоснования своих утверждений по правовым вопросам. В этом он был крайней противоположностью Абу ан-Насра ал-Курсави, который ставил под вопрос традиции ханафитов и проповедовал иджтихад («нахождение истины на основании собственного рассмотрения главных источников мусульманского права»). Различие в методах обоих ученых проявляется особенно отчетливо в решении вопроса о ночной молитве (ал-‘иша’) во время светлых ночей в северных регионах. Ал-Б. выступал за отмену этой молитвы, если ночь (по определению ханафитов — важнейшая предпосылка проведения ал-‘иша’) не наступает (Рисала-йи шафакийа, Рук. КГУ, 2400-г).
Ал-Б. написал объемистые сочинения по мусульманской этике, в которых он опирался на труды Абу Хамида ал-Газали (ум. в 1111г.) и Мухаммада ал-Биркави (Мехмед Биргиви, ум. в 1573 г.). В ас-Сайф ас-сарим («Острый меч», Рук. КГУ, 1204–1206-г) он не только проповедует строгий аскетизм (зухд) и осторожность (ихтийат), в первую очередь в отношении сомнительных действий и удовольствий, но и резко критикует «фальшивых суфиев» своего времени, которые легкомысленно обходят положения шари‘ата и строгие моральные требования суфийского братства. Таким образом, в этом сочинении ал-Б. критикует современных ему шайхов братства накшбандийа. В Инказ ал-халикин («Избавление погибающих», Рук. КГУ, 2387) он выражает резкое неприятие тех представителей калама, которые, по его мнению, подверглись тлетворному влиянию греческой философии и тем самым отдалились от «истинного» исламского учения о вере. Среди других работ ал-Б. — лингвистический комментарий к стихам Суфи Аллах-Йара (ум. в 1723 г.) и словари сложных понятий из «Джами‘ ар-румуз» Шамс ад-дина ал-Кухистани (ум. в 1534 г.), «Мактубат» Ахмада Сирхинди (ум. в 1624 г.) и «Ихйа’ ‘улум ад-дин» ал-Газали.
В народе ал-Б. стал известен прежде всего благодаря своим стихам на языке тюрки, в частности восьми большим эпическим стихотворениям в жанре маснави. В них он не только повествует о своем опыте общения с развращенными шайхами и учеными Бухары (Тухфат ал-гураба’), но и дает советы суфия, как избежать моральных опасностей своего времени (Мухиммат аз-заман. Казань, 1889). В Танзих ал-афкар он передает вымышленный разговор с христианином по имени Гришка, который хотел бы принять ислам, однако не может освободиться от пут своей церкви.
Ал-Б. стремился спасти коррумпированную современность, с одной стороны, с по мощью суфийской этики и аскетизма, а с другой — через таклид великих имамов ханафитской школы. Последующие мусульманские ученые, в большинстве своем симпатизировавшие иджтихаду ал-Курсави, либо очень сдержанно судили об ал-Б. (Риза/Рида ад-дин б. Фахр ад-дин), либо порочили его как защитника традиции и неустойчивых суеверий (ал-Марджани, Мурад ар-Рамзи). В советское время ал-Б. на основании его поэтического творчества на языке тюрки, без упоминания его прозаических произведений на арабском языке, положительно оценивался как гуманист и критик шайхов братства (шарика). Лишь рассмотрение всех сочинений ал-Б. дает основание определить его позицию как крайний, традиционалистский полюс раннего движения ислах («исправление», «возрождение») в Волго-Уральском регионе, другое крыло которого представлял ал-Курсави. Этих мыслителей объединяет непримиримая и жесткая критика официально признанных мусульманских ученых и содержания мусульманского учения их времени, как и стремление к «возрождению», новому открытию «чистого ислама», несмотря на то, что они выбрали абсолютно разные пути для достижения этой цели.
Лит-ра: ал-Марджани. Мустафад, 2, 239–241; Рида ад-дин б. Фахр ад-дин. Асар, I/6, 300–316; Улмяс Беляева. Габдерахим Утыз Имяни тормыш юлы хам ижаты // Древняя татарская литература. Казань, 1964, 532–577 (на татар, яз.); Фатхиев. Описание, 36–48; Анвар Шарипов (сост.). Габдерахим Утыз Имяни ал-Болгари. Стихи. Поэмы. Казань, 1986 (на татар, яз.); Kemper. Sufis, 172–212, 222–224, 272–307.
М.Кемпер