ал-ХАДИР

ал-Хадир (или ал-Хидр, араб.; перс.-тадж. Хизр/Хезр/Хидир; каз. Хызр; татар. Хизыр; кирг. Кдр; тур. Хидир/Хызыр; хинди Хиджир/Х^ваджа Хизр, Раджа Кидар)— персо­наж устных преданий и мусульманской книжной традиции. Титулы героя — худжа/ходжа (перс.-тадж., «господин», «хозяин», «повелитель», «досточтимый»), хазрат («свя­той», «пророк», синоним наби/пейгамбар), он же вали (араб., мн. ч. аулийа’)— «друг Аллаха», «святой», «покровитель», в суфий­ской литераторе — накиб ал-аулийа’ («старейшина/глава святых»); в тюркоязычной среде его величают ата (букв, «отец»; «пра­отец», синоним перс. пир). Принято считать, что к ал-Х. относится и коранический безы­мянный «раб из рабов Наших» (Коран, 18:64/65).

В народных рассказах и общемусульман­ских книжных повествованиях герой пред­стает в двойном аспекте — материально-те­лесном и бестелесно-духовном, сочетает в себе мифическое и событийное, действитель­ное и чудесное. Как духовность — незрим, подлинно небесный, творец, носитель света, дающий праведным хлеб насущный, обитает на седьмом небе у престола Аллаха, бес­смертен, живет вечно, не нуждается в пище, вездесущ и всемогущ (разрушитель неба колдунов и демонов), путешествует между небом и землей на белом (или сером в ябло­ках) коне, предстает ангелоначальником, подобием благовеста, купается в «Источнике Бессмертия», воплощает божество вод и растительности и вообще плодородия и т.д.

Как телесность — зрим, подлинный носи­тель земных черт, пророк, святочеловек, смертен, его могила, по преданию, в Верх­нем Египте (В.В.Бартольд), по одной версии, он — потомок Сама, сына Нуха/Ноя, жил до бытия рода Исраила и Исхака, во времена Ибрахима/Авраама (его звали Урмайа или Илйас, приводится и форма его имени Талийан или Илия), по другой — потомок пер­са и гречанки, повар и спутник Александ­ра Македонского в его путешествии к «Горе Бессмертия», учитель и мудрый спутник пророков Мусы/Моисея и Мухаммада, сви­детель взятия Х^варизма/Хорезма монголами, союзник и защитник праведных людей, один из высших чинов иерархии «святых» ислам­ского религиозно-мистического учения о «скрытых святителях» (абдал, ед.ч. бадил, арабизированная форма перс, «отцы», «ду­ховные руководители», и риджал ал-гайб). Ал-Х. описывается то как белобородый ста­рец, облаченный в зеленый халат (на голове чалма того же цвета; ср. зеленый плащ св. Георгия на новгородской иконе XV в.), то чернобородым в темном халате нищенст­вующего каландара (дарвиша), зависимого, во имя спасения души, от подаяний людей; носитель добрых дел и помыслов, чудотво­рец, целитель и миротворец, путешествую­щий (пешком или на осле) из страны в стра­ну; по пятницам он молится в мечетях Макки/Мекки, ал-Мадины/Медины и Иерусали­ма, ведает ценами на рынках, его можно встретить в пути или за богатой снедью ска­тертью (дастархан) мирян и т.д.

Судя по всему, под именем ал-Х. (как и под титулом ходжа) скрывается яркий и весьма сложный образ какого-то доислам­ского мифологического персонажа, интегри­рованного в систему мусульманских преда­ний о «святых». Хотя в результате завоева­ния арабами Ирана, Афганистана, Средней Азии и других регионов к востоку от араб­ского мира местное население повсеместно и было обращено в ислам, прежние, доислам­ские религиозные представления отнюдь не были искоренены; более того, они самым причудливым образом вошли в систему ис­ламской религиозной ориентации, способст­вуя этим утверждению последней в качестве господствующей идеологии. Как бы то ни было, ал-Х. как весьма загадочный персонаж рассказов и преданий по многим показате­лям предстает не именем деятеля во плоти. Перед нами, скорее, какой-то аллегориче­ский персонаж (или абстрактная сущность). Существует точка зрения, что имя ал-Х. вос­ходит к арабскому хадар/хадир в значении «зелень», «зеленый», «приятный», т.е. цвет возрождающейся жизни; имя Георгий (По­бедоносец) в переводе с греческого языка означает «возделывающий землю», «земле­делец»; дается также значение «зеленый». Арабскому хадар в иранских языках соот­ветствует слово кабуд(т)/сабз в том же зна­чении. Отсюда и ощущение таинственной мыслительной связи между ал-Х.-недеятелем (духом) и природной зеленью (расти­тельностью, цветом травы и/или листвы). Есть и другие основания. Они вытекают как из представлений о местопребывании героя на дне морей, озер, рек и на вершинах гор, так и из описания цвета его облачения и масти его крылатого коня (серо-голубой в яблоках; ср. белый конь св. Георгия в хри­стианском мире). Эти черты восприятия ал-Х. говорят о том, что перед нами обобщенный образ «обладающих самосознанием», порож­дающих сил природы — многоснежных гор (ср.: белая борода старца), облаков, грозы, атмосферных осадков и вод, «набрасываю­щих» на природу зеленый наряд. Общеиз­вестные солярные функции коня подсказы­вают идею связи верхового животного «свя­того» с Солнцем, а его окрас можно интер­претировать как метафору облаков, несу­щих из страны в страну дожди (ср.: серый в яблоках конь «святого» несет его по возду­ху), наполняющие водами реки (и озера), — фактор глобальной жизни и чистоты. Титул ал-Х. — ходжа (тадж.) в ряде мест применя­ется также по отношению к водной стихии и зеленеющей природе, например родникам (в Таджикистане), компонентом названий которых является ходжа (например, Ходжа Об-и Гарм, Ходжа Санг Хок, Ходжа Бакирган). Как элемент ландшафта ходжа фигу­рирует в названии горной вершины на юге Республики Таджикистан— Ходжа Сартез (букв.: Ходжа Островерхий). По преданию (его приводит ат-Табари), однажды ал-Х. сел на камень (видимо, обозначение горы), а когда поднялся, на месте его сидения появи­лась зелень (растительность), отсюда якобы и его имя. В этом угадывается идея связи ал- X. со сменой сезонов года на Востоке: осень (ср. выражение «сухой камень») переходит в зиму, когда снега покрывают горы (ал-Х. усаживается на камень), а за зимой следует весна, когда в процессе таяния снегов (мета­фора вставания ал-Х. с камня) природа «на­девает на себя зеленый наряд». Пример наделения природы «плотью и кровью» ал-Х. — древнего культа могущественного божества с «человеческим лицом» — пред­ставление о могиле Святого ал-Х. на «Ост­рове ал-Х.» (В.В.Бартольд). Вероятно, здесь мы имеем дело с образом острова как рай­она, достаточно обеспеченного влагой, а по­тому и благополучного поливного земледе­лия для получения высоких урожаев. Поэто­му остров предстает как блаженная обитель, а «Могила ал-Х.» — как символическое обо­значение вечности облика покрытого зеле­нью пространства в странах с жарким и су­хим климатом; она может выступать и мета­форой зимы, в течение которой природа впадает в «спячку». Связь героя с водами — общечеловеческий мотив. Это ощущается в представлениях о Георгии Победоносце.

Таким образом, ал-Х. знаменует собой фазу активного пробуждения живой приро­ды. Это позволяет уяснить смысл традици­онных весенних праздников, сопровождав­шихся массовыми посещениями населением мазаров, например мазара ходжи ‘Абдулло Кабут-пуша (букв. «ходжа ‘Абдулло, обла­ченный в зеленую/голубую одежду») в Исфаре. В названии Чашма-йи мазор-и кабуд («Родник зеленого/голубого мазара» в Тад­жикистане) лексический элемент кабуд ас­социируется скорее не с антропонимом, а с абстрактной растительностью. Это, а также компонент «‘Абдулло» в названии мазара ходжи ‘Абдулло Кабут-пуша позволяет по­нять смысл безымянности коранического «раба из рабов Наших» в форме ‘Абд Аллах (араб.), ставшей в мусульманском мире соб­ственным именем (‘Абд Аллах/Абдулло). Говоря о весенних праздниках земледельцев в прошлом, следует вспомнить день помино­вения Георгия Победоносца (6 мая/23 апреля по старому стилю). Это событие знаменова­ло окончательную победу весны. В турецкой среде в этот день отмечали хыдреллез (день ал-Х.-Илйаса). В ряде случаев, например у курдов и азербайджанцев, день Хызыра от­мечается в середине февраля, на исходе са­мого сурового периода зимы, что также свя­зано с представлением о победе света и теп­ла над тьмой и холодом.

В устных преданиях об ал-Х. ощущается символизация подвижнических функций; его имя предстает как обладающий очеловечен­ными чертами свод норм высокой нравст­венности. С ним связываются представления о ризке («хлеб насущный», средство сущест­вования, которое Аллах дает праведному человеку). Ср. поверье: ал-Х. ведает ценами на рынках, что, видимо, связано с идеей изо­билия на рынке (а потому и низких цен) продуктов земледелия. Герой ассоциируется с «Хозяином» истоков не только природно­го, но и социального размножения. Он — и исток Знания, Мудрости и Совершенства. За его именем скрывается метафора безопасно­го Пути, ведущего к Истоку всего, без чего существование человека не имеет смысла. Ал-Х. символизирует такие социальные функции, как непогрешимый Учитель и На­ставник, могучий Защитник праведных и бесстрашный Воин. В его образе, как и в образе Георгия Победоносца, находит отра­жение также покровитель воинства правите­ля. Он выступает Вдохновителем поэтов, сакральной персонификацией «священных профессий» (например, земледельца, кузне­ца, воина) и других ценностных ориентаций.

В целом ал-Х., изображаемый (в устных преданиях) персонажем во плоти и крови (деятелем, не-духом), во многом предстает вне плоти (духом). В его облике не только находит отражение представление о сакраль­ной персонификации вод и растительности. Он воплощает в себе и идею трехчленной Вселенной, единство элементов которой — Солнца, Воды и Растительности, — в свою очередь, выражает трехчастное единство и гармоничное взаимодействие трех ключей: Человек, Земля, Небо в Прошлом, Настоя­щем и Будущем. Вся идеологическая кон­цепция вполне вписывается в единую схему вечно повторяющегося: Рождение-Смерть- Возрождение. Как в Ригведе Варуна упоми­нается в связи с Митрой, как структуру аве­стийских «Бессмертных Святых» завершает взаимодополняющая пара божественных фигур, олицетворяющих растительность (Амэрэтат) и воды (Хаурватат), так и в рас­сказах об ал-Х. ощутима неотделимость од­ной от другой составляющих пары «святых» в лице ал-Х. и Илйаса/Илии, выступающих как две ипостаси одного «святого». (Суще­ствует представление, что они беспрерывно путешествуют по свету: ал-Х. совершает обход Земли с правой стороны, Илйас— с левой.) Это воззрение — свидетельство тяги мысли к природной и социальной сакраль­ной парности, а также к двойному измере­нию явлений мира. Поучительны и поверья об особой примете ал-Х., выражающейся якобы в отсутствии у него фаланги большого пальца правой руки. Нет сомнений, что за этими воззрениями скрывается сакральное число «4», образующее целый ряд четырех ­частных структур, например 4 сакральные формы времени (Прошлое, Настоящее, Бу­дущее и Вечное), 4 стихии, 4 стороны света, 4 времени года и т.д. С семантикой это­го знака связаны и поверья о неделимом «квартете» святых в лице ал-Х., Илйаса, ‘Исы/Иисуса и Идриса/Еноха.

Лит-ра: А.Э.Тенишева. Турецкий праздник хыдреллез// Ислам и народная культура. М., 1988, 183-189; R.Rachimov. Die Legende vom Grünen Reiter: Das Bild des Heiligen Chizr in den Glaubensvorstellungen der Tadshiken// Abhandlungen und Berichte des Staatlichen Museums für Volkerkunde Dresden. Bd. 48. Frankfurt/Main 1994, 247-264; Г.В.Вилинбахов, Т. Б. Вилинбахова. Святой Георгий Победоносец. Образ святого Георгия Победонос­ца в России. СПб., 1995; Р.Р.Рахимов. Природа с «человеческим лицом» // Природа и цивилизация: реки и культуры. Материалы конференции МАЭ им. Петра Великого РАН и РГО. СПб., 1997, 63-69.

Р.Р.Рахимов