Бигиев, Муса (Муса Джаруллах [Джар Аллах] Биги, 1875–1949) — известный татарский богослов-реформатор и общественный деятель. Родился в г. Ростов-на-Дону, где его отец (уроженец Пензенской губернии), получив основательное богословское образование у своего будущего тестя, мударриса шайха Хабиб Аллаха б. Биктимера б. Биги, занимался (как знающий русский язык) преимущественно подрядами в сфере железнодорожного строительства и лишь на склоне лет по настоянию Оренбургского муфтия Салимгарея Тевкелева занял должность имама в малолюдной мусульманской общине г. Ростова. После смерти мужа (ум. в 1881 г.) воспитанием и обучением детей занялась мать Мусы — Фатима Бигиева (дочь упомянутого Хабиб Аллаха), сыгравшая решающую роль в духовном становлении будущего мыслителя (в знак сыновней признательности Б. М. подписывал некоторые свои сочинения на арабском языке Ибн Фатима— «Сын Фатимы»). Позднее Муса был определен в Ростовское реальное училище, а в 1888 г. вместе со старшим братом Мухаммад-Захиром (впоследствии известный татарский писатель-романист) отправлен в Казань в мадрасу при соборной мечети Кул буе («Заозерная») к мударрису ‘Аллам-хазрату. Через два с половиной года учебы он возвращается в Ростов, оканчивает реальное училище, а затем в течение трех лет обучается в Бухаре и Самарканде, беря, как правило, частные уроки по корановедению, хадисоведению, фикху, а также математике у самых известных мударрисов Средней Азии того времени, и много занимается самостоятельно в библиотеках, погружаясь в мир классической арабской литературы.
Сочетание светского и конфессионального образования оказало благотворное влияние на интеллектуальное развитие юноши. Занятия точными науками расширили его кругозор, привили ему рациональный стиль мышления, приоткрыли физические тайны мироздания. Приобретенную в годы отрочества любовь к математике и астрономии он сохранил на всю жизнь, использовал любую возможность, чтобы пополнить свои знания в этих областях, и стал даже членом Русского астрономического общества. Изучение же религиозных дисциплин доставляло ему морально-эстетическое наслаждение, давало ощущение прикосновения к вечному и возвышенному, помогало сопереживать людским страданиям, внушало надежды на улучшение нравственных основ человечества. Видимо поэтому научная деятельность в области мусульманской теологии и права, в которых он видел важнейший инструмент общественного прогресса, и стала главным делом в жизни Б. М. Но была еще и земная причина этого выбора: в 1896 г. он, имея аттестат о среднем образовании, попытался поступить в университет, но ему отказали в приеме как выпускнику реального училища (по российскому законодательству того времени право непосредственного поступления в университет имели только выпускники классических гимназий, окончившие же реальное училище должны были выдержать специальные экзамены по древним языкам). И тогда он отправился на мусульманский Восток, посетил известные образовательные центры османской Турции, Египта, Индии, Сирии, Бейрута и Хиджаза, оставаясь в некоторых из них довольно продолжительное время. Так, около двух лет он брал частные уроки в Макке/Мекке и ал-Мадине/Медине; два с половиной года в Каире, в ал-Азхаре, слушал лекции, в том числе знаменитого Мухаммада ‘Абдо; занимался в Национальной библиотеке Египта— хранилище уникальной коллекции рукописей.
В результате упорного труда к началу XX в. Б. М. стал не только одним из лучших (если не лучшим) знатоков Корана, сунны и фикха среди российских мусульман, но и одним из самых оригинальных мыслителей во всем мусульманском мире. В исламе он видел универсальное религиозно-философское учение, обладающее безграничными возможностями для эффективного функционирования и нравственного самосовершенствования человеческого общества. Цель своей жизни он видел в возрождении ислама через его «очищение» от невежественной схоластики, в возвышении священного шари‘ата над всеми учениями и предостережении мусульман от забвения Корана.
В 1904 г. Б. М., полный знаний, энергии и планов, возвратился в Санкт-Петербург и поступил вольнослушателем в университет. С началом первой русской революции покинул его и активно включился в общественную жизнь страны: сотрудничал в зародившейся национальной печати (сначала в выходивших в столице газетах Ульфат и ат-Тилмиз известного татарского богослова и общественного деятеля Рашида Ибрагимова), участвовал в создании и деятельности первой политической организации тюрков-мусульман Российского Востока Иттифак ал-муслимин («Согласие мусульман»), входил в ее руководящие органы и стал одним из разработчиков и популяризаторов программных документов этого общественно-политического объединения.
Бурные политические и социальные перемены в жизни страны, знакомство и интенсивное общение с ведущими русскими и отечественными мусульманскими интеллектуалами побудили Б. М. четче определить направления своих идейных исканий. Не случайно именно в эти годы начал раскрываться его научно-литературный талант: в 1904 г. увидел свет первый печатный труд мыслителя «История Корана и Священных Писаний», за которым один за другим последовали другие (далеко не полная библиография ученого включает более ста солидных публикаций), посвященные самым животрепещущим и острым вопросам теории и практики ислама.
В одних сочинениях (упомянутая «История Корана», «Графические поправки к изданиям Корана», «Перевод дивана Хафиза», «Арабская литература и мусульманские науки» и т. д.) Б. М. увлеченно исследовал сложные вопросы корано-, хадисо- и литературоведения, в частности выявляет ряд ошибок в Казанских изданиях Корана (чем вызвал большой переполох среди российских ‘улама’. В других («Пост в длинные дни», «Основы шари‘ата», «Религиозный налог» и т.д.) раскрыл теорию и практику мусульманского права в специфических российских условиях — в рамках православно-христианского государства. В третьей группе сочинений («Доказательства милосердия Всевышнего», «Вскользь о верованиях людей», «Мелкие мысли на великие темы» и т. д.) он поднимал такие тонкие и даже опасные в глазах мусульман вопросы, как атрибуты Аллаха, возможность прощения неверия. Суждения ученого о всеобъемлющем характере божественной благодати, которая может распространиться и на приверженцев других религий вплоть до допущения их в рай, были совершенно новыми и дерзкими. Их не поняли и не приняли даже такие прогрессивные российские мусульманские деятели, как Исмаил Гаспринский, Хади Атласов, Мурад ар-Рамзи и др. В четвертой («Биография автора ал-Лузумийат философа имама Абу-л-‘Ала’ ал-Ма‘арри», «Основы реформаторства», «Несколько вопросов на суд публики» и т. д.) Б. М. писал о соотношении ислама и мистики, ислама и социализма. В обоих случаях он не видел принципиальных противоречий, отводя суфизму, как и христианскому монашеству, большую роль в развитии духовной культуры вообще, а социализму — в осуществлении на практике заветов Корана и тем самым в дальнейшем укреплении позиций ислама. В пятой группе («Мусульманское законоведение», «Женщина в семье» и т. д.) он страстно выступал за разумное равноправие женщин и активное их участие в общественной жизни, видя в этом залог благополучия любого народа. Размышления ученого о том, что несчастная и униженная женщина — свидетельство униженности и бессилия общества, находили горячий отклик не только в России. Так, дочь египетского принца Хусайна Камил-паши прислала Б. М. в Петербург личное письмо (вместе со своим историческим трактатом о четырех видных мусульманках), в котором благодарила его за подвижнический труд.
Новаторские сочинения Б. М., написанные профессионально, остро и живо, получили широкий общественный резонанс. Мнение читающей публики разделилось: одни видели в них начало подлинного возрождения угасшей было исламской творческой мысли, другие — опасное отступление от «правоверия». Яростная критика со стороны мулл—кадимистов в России и зарубежных ‘улама’ (шайх ал-ислам Стамбула издал специальную фатву, запрещавшую чтение «вводящих в заблуждение» сочинений Б. М.) не дала осуществиться всем планам мыслителя: в 1909 г. он вынужден оставить преподавание в мадрасе Хусайнийа в Оренбурге, в 1911г. было приостановлено издание уже набранного переведенного им на татарский язык Корана (его типографские оттиски дошли до наших дней). Обремененный большой семьей (он был женат на дочери известного имама и мударриса из г. Чистополя шайха Мухаммад-Закира и имел двух сыновей и четырех дочерей), ученый постоянно испытывал острую материальную нужду, что заставило его в 1914 г. даже согласиться принять должность «указного» муллы.
Революции 1917 г. Б. М. принял, хотя и не безоговорочно. Эмигрировать отказался и не приветствовал массовый отъезд интеллектуальной элиты из страны. В первые годы советской власти был имамом соборных мечетей Петрограда и Москвы. Он продолжал и научные изыскания, но возможностей публиковаться практически не имел, что вынуждало его обращаться к зарубежным издателям. Так, его книга «Азбука исламизма» увидела свет в 1923 г. в Берлине, за что автор подвергся трехмесячному тюремному заключению.
Развернутая впоследствии большевиками яростная атеистическая кампания и массовые гонения на религию и верующих вынудили Б. М. эмигрировать: в 1930 г. он нелегально пересек афганскую границу, выхлопотал у правительства Афганистана необходимые официальные документы и отправился путешествовать по Индии, Египту, Финляндии, Германии, Ирану, Ираку, Китаю, Японии, целенаправленно знакомясь повсюду с выдающимися письменными и архитектурными памятниками арабо-мусульманской культуры. Вторую мировую войну он встретил в Индии, в Пешаваре, где по обвинению в деятельности в пользу Японии подвергся со стороны английских колониальных властей полуторагодичному тюремному заключению. Был освобожден благодаря заступничеству бхопальского раджи Мухаммада Хамид Аллаха, при дворе которого затем он долго жил, занимаясь научной деятельностью (сочинения Б. М. этого периода, изданные на арабском языке, касались преимущественно проблем мусульманского права и практически неизвестны на родине ученого). В 1947 г. он выехал в Турцию и принял турецкое подданство. В конце следующего года, уже будучи тяжело больным, переехал в Каир, где и скончался. Похоронен там же, на фамильном кладбище правителей Египта в квартале ‘Афифа.
Сочинения. Та’рих ал-Кур’ан ва-л-маса- хиф («История Корана и Писаний»). СПб., 1904; Гыйлемдэ куэт («В знании — сила»). СПб., 1906; Адабийат гарабийа илэ голум исламийа («Арабская литература и мусульманские науки»). Казань, [б. г.]; ал-Лузумийат сахифы файласуф имам Аби-л-‘Ала’ ал-Ма‘арри хэзрэтлэренен тэржемэи хэле («Биография автора ал-Лузумийат философа имама Абу-л-‘Ала’ ал-Ма‘арри»). Казань, 1907; Тасхих расми хатт Кур’ан («Графические поправки к изданиям Корана»). Казань, 1909; Диван Хафиз тэржемэсе («Перевод дивана Хафиза»). Казань, 1910; Кава‘ид фикхийа («Мусульманское законоведение»). Казань, 1910; Инсанларнын акида-и илахийа-ларына бер назар («Вскользь о верованиях людей»). Орск, 1911; Озын кэнлэрдэ рузэ («Пост в длинные дни»). Казань, 1911; Рахмат илахийа бурханлары («Доказательства милосердия Всевышнего»). Оренбург, 1911; Халык назарына бер ничэ мэсъэлэ («Несколько вопросов на суд публики»). Казань, 1912; Боек маузугларда ауфак фикерлэр («Мелкие мысли на великие темы»). СПб., 1914; Мулахаза («Соображения: К критике книги Рида ад-дина б. Фахр ад-дина „Религиозные и социальные вопросы“»). СПб., 1914; Закат («Религиозный налог»). Пг., 1916; Шари‘ат асаслэре («Основы шари‘ата»). Пг., 1916; Ислахат асаслэре («Основы реформаторства»). Пг., 1916; Исламийат алифбасы («Азбука исламизма»). Б., 1923; Гаилэдэ хатын («Женщина в семье»). Б., 1932, и др.
Лит-ра: Н.Д.Федотов. Мусульманский Лютер // Исторический вестник. 1914, № 8, 527–535; Болидов. Очерк, 73–77; Г.Баттал-Таймас. Муса Ярулла Биги. Казань, 1997 (1-е изд.: Ístanbul, 1958); А.Б.Халидов. Мыслитель, публицист, реформатор// Нур (СПб.). 1991, №2–3; А.Хайрутдинов. Последний татарский богослов. Казань, 1999; Р.Утэбай-Кэрими. Муса Жаруллаh Бигиев // Омет (Уфа). 26.07.1996; Velidi Togan Zeki. Musa Çarullah Begi’nin Hayati ve Eserleri // Selamat (Ístanbul). 1949, № 37, 5–6, 16–17; Görmez Mehmet. Musa Jarullah Bigiyef. Ankara, 1994.
М.Н.Фархшатов