Бухара (3): Дары бухарских эмиров. Практика дипломатических сношений Российского государства и Бухарского ханства, насчитывающая не одно столетие (первая официальная дипломатическая миссия из Бухары прибыла в Москву в 1589 г., в царствование Федора Иоанновича, 1584–1598), всегда включала обмен посольскими дарами и подношениями правителям. В их состав со стороны князей и царей обычно входили отрезы сукна, бархата и камки, выделанные кожи, беличьи, лисьи и соболиные шкурки, бархатные и шёлковые кафтаны, расписные блюда, высоко ценимые на Востоке кречеты, используемые для соколиной охоты. Среди даров, отправляемых в XIX — начале XX в. из российской столицы в Бухару, преобладали дорогие столовые сервизы, фарфоровые и металлические вазы, шкатулки ювелирной работы, настенные и настольные часы, изготовленные российскими и европейскими мастерами и пользовавшиеся особой популярностью у бухарской знати (некоторые из подарков последним эмирам Бухары хранятся ныне в собрании Бухарского краеведческого музея-заповедника). Дары бухарских правителей во все времена включали породистых лошадей и конское убранство, отрезы кустарных тканей и халаты местного покроя, иногда парадное оружие, ювелирные изделия. Это был традиционный набор предметов, предназначенных для дарения или дарообмена, обычай которого получил на Востоке, в том числе в Средней Азии, большое развитие и распространение, являясь неотъемлемой частью системы социальных взаимоотношений, как в бытовой сфере, так и в государственной. Этот обычай существовал на уровне ‘адата, но прочно вошёл в этикет и административную жизнь мусульманского общества. Качество и количество даримых вещей могло зависеть от общественного статуса дарителя и одариваемого, от их материального положения и повода дарения. Предметы правительственных подношений отличались богатой отделкой и представляли великолепные образцы среднеазиатского прикладного искусства.
В музейных собраниях Санкт-Петербурга — Российском этнографическом музее (РЭМ), Кунсткамере им. Петра Великого (МАЭ), Государственном Эрмитаже — в настоящее время хранится около 400 предметов, преподнесённых российским императорам и членам их семей последними бухарскими эмирами — Музаффар-ханом (1860–1885), ‘Абд ал-Ахад-ханом (1885–1910) и ‘Алим-ханом (1911–1920). Это шёлковые, полушёлковые ткани и бархаты, расшитые разноцветным шёлком, и золотошвейные мужские халаты и декоративные вышивки, парадная конская упряжь, ювелирные изделия, оружие.
Значительное место среди подарков бухарских эмиров занимают парадные халаты, украшенные золотым шитьём или сплошной «ковровой» вышивкой разноцветным шёлком. Они являлись не только обязательной частью подарочных комплектов, которые издавна направлялись ещё в Московское государство, а затем в столицу Империи, но и вообще самым распространённым подарком в Средней Азии, имеющим практическое и одновременно ритуальное значение. Дарением халата сопровождались все знаменательные даты и события в жизни мужчины, начиная с детства до глубокой старости. Первый нарядный халат готовили мальчику к суннат-тою — мусульманскому обряду обрезания, затем к свадьбе, халаты дарили жениху ближайшие родственники и семья невесты. Приобретением нового халата старались сопровождать различные жизненные события — рождение ребёнка, совершение хаджжа, наступление преклонного возраста (возраста Пророка — 63 года). Халатами одаривали почётного гостя, дарением халата отмечали заслуги своих подданных правители различного ранга, а те, в свою очередь, ответными дарами выражали им свою привязанность и верноподданнические чувства. Два-три полушёлковых халата ежегодно получали в качестве жалованья (помимо месячной платы деньгами) офицеры армии эмира.
Халат мог быть самостоятельным подарком, но более почётным для одариваемого было получить сарупо — комплект одежды, состоящий из халата, чалмы и пояса. Сарупо в Бухарском ханстве награждались чиновники, назначенные на высшие гражданские и военные должности. Качество или вид орнаментации даримого халата соответствовали рангу или заслугам одариваемого, но материальная ценность халата не являлась главным критерием. Для приближённых эмира особенно почётным было получить халат с плеча правителя: подарок такого халата, впитавшего запах благовоний и тела эмира, считался знаком наивысшего расположения и рассматривался своего рода благословением — табаррук.
Одинаково ценились подарочные халаты из дорогих тканей и простых хлопчатобумажных. Последние носили не только крестьяне и ремесленники, что соответствовало облику благочестивого мусульманина. В последние десятилетия XIX в. среди придворной знати возросло стремление к роскоши и стали забываться предписания Корана о воздержании и скромности, что отразилось и в костюме, особенно представительском. Однако сам эмир, как лицо, обличённое высшим духовным саном, редко носил дорогие одежды, и его обычный костюм отличался скромностью, которая ещё больше бросалась в глаза рядом с роскошными одеяниями приближённых. Лишь при посещении мечети во время двух самых больших мусульманских праздников — курбан и рамадан, а также при первом въезде в звании эмира в Шахрисабз, почитаемый как «ханский город», он облачался в расшитые золотом одежды (штаны, халат, сапоги, чалма).
В кладовых дворца эмира — Арке огромное помещение специально было выделено для хранения халатов. Одних ценных халатов — золототканых, бархатных, шёлковых было одновременно не менее 15–20 тыс. Золотошвейные мастерские располагались при дворце эмира в Бухаре, вышивальщицы шёлком работали в его шахрисабской резиденции. Они выполняли заказы эмира, его семьи и приближённых, так как использование или дарение золотошвейных вещей считалось привилегией эмира и высших сановников ханства. Халаты с узорной композицией дархам (букв. «сплетающийся», «переплетённый»), характеризующейся сплошным зашивом всей поверхности изделия металлическими нитями или разноцветным шёлком в технике ироки (полукрест), могли заказывать только для подношения эмиру или сам эмир для себя и своих жен, родивших ему сыновей. Среди подарков бухарских эмиров российским императорам орнаментированные таким образом халаты обычно занимали значительное место, что может свидетельствовать не только о том почтении, какое они им оказывали, но и служить своего рода символическим намёком на равенство статусов правителей двух государств, несмотря на то что по договору 1873 г. Бухара находилась под протекторатом России и эмиры являлись вассалами российских императоров.
Конское убранство не относилось в Средней Азии к предметам обязательного и массового дарения, как, например, халаты, однако всегда включалось в межгосударственные подарочные обмены, а также входило в тортуки — подарочные наборы, которые несколько раз в год правители округов эмирата (ед.ч. хоким, араб. хаким) посылали эмиру.
Время поступления предметов конского убранства, которые хранятся ныне в музейных собраниях, — с 1870-х до 1910-х гг., т.е. они связаны с именами трёх последних эмиров. Однако большинство из них были преподнесены ‘Абд ал-Ахад-ханом — страстным любителем и знатоком лошадей. На некоторых сёдлах, попонах и упряжи сохранились этикетки с датами подношения, но соотнести их с какими-либо конкретными событиями, происходившими в императорской семье или Российском государстве, затруднительно. Чаще всего подобные подношения были связаны с ежегодными торжествами по поводу тезоименитства и рождения Государя, когда из Бухары прибывали богатые караваны с дарами, или с визитами эмиров в столицу. Известно, что в 1902 г. ‘Абд ал-Ахад-хан послал Императору несколько породистых скакунов, оснащённых дорогими попонами и конской упряжью согласно бухарскому обычаю: на головах прикреплены эгреты (тодж, араб. тадж), хвосты пропущены через золотые кольца (кутос), на шее — золотые подвески, звучащие при движении, сбруя инкрустирована бирюзой, украшенные арабесковой росписью сёдла покрыты яркими вышитыми наседельниками (зинпуш), блестевшие на солнце золотошвейные попоны (даури) скрывали спины лошадей. Царь, по рассказам бухарцев, остался доволен подарком и долго расспрашивал о происхождении лошадей, их аллюрах, возрасте и т.д.
Попоны, как и халаты, золотошвейные и вышитые шёлком, изготовлялись в дворцовых мастерских. Они делились на две категории: хосаги (тадж. «лучший», «изысканный», «отборный», от араб. хасс «особый», «личный», «собственный»), отличавшиеся особой тщательностью работы и специфическими орнаментальными композициями, и иноми (тадж. «подарок», «дар», «награда»), которые заказывали для подношений эмиру. На попонах типа хосаги трапециевидная, закрывающая круп лошади часть имела сплошной зашив дархам, и ещё в 1840–1850-х гг. они изготовлялись исключительно для личного пользования эмира. Позднее их стали делать и для продажи, но уже посредственного качества и с вышивкой из низкопробных золотных нитей. Однако попоны с узором из трёх крупных округлых розеток или фигурами миндаля (бодом), называемые даури-се-гули, всегда изготовлялись только по заказу эмира и для подношения ему. Такие попоны наряду с попонами типа иноми, отличавшиеся также высоким качеством и прекрасным художественным оформлением, предназначались и в подарок императору и императрице.
Большую часть даров бухарских эмиров всегда составляли ткани — великолепные полушёлковые, шёлковые и бархатные икаты (ткани, орнаментированные в технике икат, или абрбанди, когда орнаментация производится на нитях перед тканьём путём последовательной резервации и окраски отдельных, необходимых для будущего узора участков). В Средней Азии такие ткани называют абровые («облачные»), что связано, возможно, с расплывчатостью контуров узоров, неизбежной при подобной орнаментальной технологии. Ткани всегда являлись традиционным подарком, особенно в оазисах Среднеазиатского междуречья, где кустарное ткачество получило большое развитие. Они расценивались как символическое пожелание благосостояния семье, её приумножения, выражением надежды на то, что, как бы семья ни была велика, всем должно хватить тканей на одежду.
В XIX в. Бухара являлась самым крупным в регионе центром производства шёлковых и полушёлковых абровых тканей, которые использовались в костюме местной знати, шли на подкладку к роскошным вышивкам и парадным попонам. Традиции их изготовления здесь насчитывают не одно столетие. Так, среди бухарских тканей, ввозившихся в Русское государство в XV–XVI вв., были известны «семенди всяким цветом» и «дюменди цветные», названия которых, по мнению исследователей, отражали разные варианты их декорирования в технике абрбанди. В описи имущества Бориса Годунова, хранящейся в Оружейной палате Московского Кремля, упоминаются кафтан, наседельная подушка и чалдар — покров на бока и грудь лошади из «копытчатого» бархата бухарского происхождения. Известность среднеазиатских абровых тканей в Московском государстве в то время была настолько велика, что даже на русских набойках XVI в. изображались фигуры со стреловидными контурами в среднеазиатском стиле. Таким образом, последние бухарские правители, отправляя в Петербург отрезы тканей, не только следовали традиции своей страны дарить именно ткани, но и традиционно преподносили лучшие произведения бухарского текстильного искусства.
Вышивки, известные под общим названием сюзани, занимали среди подарков бухарских эмиров незначительное место, несмотря на их чрезвычайно широкое распространение и изготовление в Бухарском ханстве и на уже возникший к ним в то время интерес европейских коллекционеров. В собрании РЭМ, например, есть только одна вышивка шёлком из гардеробной Марии Фёдоровны. Однако, это естественно, так как сюзани не являлись в Средней Азии традиционными предметами дарения. Их изготовляли к свадьбе, они обязательно входили в приданое невесты и имели прежде всего магическое значение оберега и благопожелания (по традиционной символике материала, узоров и цветовой гаммы), связанные с семантикой свадебной обрядности. Среди подарков бухарских эмиров имеются золотошвейные скатерти и занавеси, но их узоры носят уже явные следы европейского стиля, свидетельствующие об их предназначении для «чужих», специально для отправки в российскую столицу.
То же можно сказать о ювелирных украшениях и ювелирных изделиях, весьма немногочисленных среди известных нам подарочных предметов бухарских эмиров. Так, роскошное женское нагрудное украшение из золотых пластин с вставками и подвесками из драгоценных камней в собрании РЭМ, по легенде подаренное ‘Абд ал-Ахад-ханом Марии Фёдоровне, с которой он был дружен, является производным от традиционного бухарского налобного украшения. В Средней Азии ювелирные украшения — это часть костюма, полный их комплект входил в костюм невесты и праздничный наряд молодухи — келин. Каждое украшение благодаря материалу, форме, орнаментам имело прежде всего магическое значение, связанное со вступлением женщины в новый период жизни, отмеченный созданием семьи и предстоящим материнством. Даже в конце XIX в., при ‘Абд ал-Ахад-хане, когда в моду вошли роскошь и расточительность, виды украшений, их стиль и манера ношения оставались строго регламентированными. Поэтому включение в число правительственных подарков ювелирных украшений и изделий было нетипичным и являлось своего рода данью европейским или российским традициям.
Существовала практика дарения мужского пояса и оружия, которые считались символами мужской силы, власти и достоинства. Пояс являлся обязательной частью мужского костюма. Он мог быть в виде длинного кушака, несколько раз обёрнутого вокруг талии, квадратного платка, сложенного по диагонали, или ремня. Первые два имели наибольшее распространение в Средней Азии, причём их функция не ограничивалась утилитарной, а носила и магическое значение: они служили хозяину полотенцем после совершения ритуальных омовений перед молитвой, заменяли коврик для молитвы и скатерть, когда приходилось совершать намаз или принимать пищу в дороге, могли использоваться для завязывания чалмы, повешенные на шею, означали горе или отказ от суетного мира. Пояса в виде ремня с пряжками ювелирной работы носили бухарские сановники тогда, когда находились при исполнении своих обязанностей. Опоясывание верхней одежды вообще символизировало готовность к служению, к действию и являлось отличительной чертой костюма должностного лица, преисполненного власти. Усыпанные бирюзой пояса, а также сабли и кинжалы с рукоятями и ножнами, украшенными драгоценными камнями и золотыми тиснёными накладками, которые имеются среди даров эмиров в музейных собраниях, были прежде всего непременной принадлежностью костюма правителя-воина и служили знаком наивысшего уважения к одариваемому.
Многочисленные дары бухарских правителей прибывали в Северную столицу завёрнутыми в огромные вышитые шёлком скатерти (дастархан), как это было принято по восточному обычаю. Большинство этих экзотических для европейцев предметов не могло найти практического применения у тех, кому они предназначались. Оставался непонятым, возможно, и тот скрытый смысл, символическое значение, которыми на Востоке всегда наделялись и мир вещей, и мир поступков, но хранились в дворцовых кладовых или включались в интерьеры восточных комнат, мода на которые распространилась среди российской знати во 2-й половине XIX в. Царский же двор благодаря дарам эмиров знакомился с особенностями культуры среднеазиатских народов, с лучшими образцами прикладного искусства Средней Азии, его элитарными формами.
Лит-ра: А.Борнс. Путешествие в Бухару лейтенанта Ост-Индской компании А.Борнса. М., 1849. Ч. 3, 572–573; А.Вамбери. Путешествие по Средней Азии. М., 1867; В.В.Крестовский. В гостях у Эмира Бухарского. СПб., 1887; Д.Н.Логофет. Страна бесправия (Бухарское ханство и его современное состояние). СПб., 1909, 36, 69, 159; он же. Бухарское ханство под русским протекторатом. СПб., 1911. Т. 2, 156, 157, 162; Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Ч. 1. Вып. 3. Л., 1933, 104, 135, 143, 168 и сл.; М.С.Андреев, О.Д.Чехович. Арк (кремль) Бухары в конце XIX — начале XX в. Душ., 1972, 37–38, 43, 45, 51, 52, 132–134; О.А.Сухарева. История среднеазиатского костюма: Самарканд (2-я половина XIX — начало XX в.). М., 1982, 29, 63–65; П.А.Гончарова. Золотошвейное искусство Бухары. Таш., 1986, 13, 42–46.
Т.Емельяненко